Дьявол в руинах
Шрифт:
Обхватываю ее торс и притягиваю к своей груди. Она использует оружие, чтобы попытаться нанести мне удар сверху, и я ловлю ее на середине удара.
— Отпусти! — кричит она, дергая оружие.
Я крепче сжимаю ее руку.
— Не выйдет.
Ее стон разочарования окружает нас, когда она впечатывает свою пятку в мою ногу. Затем ее тело замирает. Она выскальзывает из моей хватки и поворачивается ко мне лицом с поднятым прутом и яростью в глазах.
— Ты, блять, заслужил это, Ник.
Когда она бросается вперед, я едва успеваю поймать конец прута, прежде
Раздраженный шок захлестывает мою кровь, пока я держусь за стойку.
— Я заслужил это? Ты ударила меня ножом и вырвала мое чертово сердце, Бриа. — Она стискивает зубы и с раздраженным стоном выпускает оружие. Она запускает руки в волосы.
— Ты сделал то же самое со мной, когда сказала Луке, что будешь ждать, пока "маленькая сучка" не станет достаточно взрослой, чтобы ее можно было убрать.
Я моргаю. Пол подо мной практически исчез. Правда повисла между нами, тяжелая от тяжести ее признания. Мириады воспоминаний всплывают на поверхность и атакуют все разом: бесчисленные моменты, когда я превращал свою сводную сестру в обузу. Дочь моего врага, а значит, и моя тоже.
Я вспоминаю, как произнес эти слова и какую дыру они пробили в моей грудной клетке.
И она услышала их.
Она верила, что я приду за ней, убью ее… Но дело не только в том, что Бриа боится за свою жизнь; она живет в этой темной реальности каждый день.
Я смотрю в ее желтовато-коричневые глаза, свет свечи играет на ее напряженных чертах и на обиде, которую она прячет под кипящим гневом.
Я причинил ей боль.
Я заслужил еще один кинжал в брюхо.
— Черт. — Я вытираю рот рукой.
Какого черта теперь?
Стоя перед ней, я делаю единственное, что могу сделать в этот момент, чтобы положить конец этому безумию.
Я бросаю дурацкий прут на пол и сокращаю расстояние между нами. Когда она вскидывает руки, чтобы блокировать удар, я хватаю ее за запястья и смотрю на нее сверху вниз, а затем хватаю ее за шею и прижимаюсь к ее рту.
Она сопротивляется, ее зубы скрежещут о мои губы. Я упиваюсь болью, окрашенной медной кровью, и чувствую, как в ту же секунду она замирает под моим неумолимым напором. Она стонет в поцелуе, ее неистовое желание бороться и подчиниться улавливается в том же настоятельном дыхании, что и на моих губах.
Я прижимаюсь к ее лицу, удерживая ее в неподвижности, чтобы выпустить на волю бурю эмоций, раздирающих меня, отчаянно пытаясь утолить жгучую боль, сжигающую меня дотла.
Увлеченный чувственным ощущением ее языка, скользящего по моему, ее легкими стонами, скользящими по моей коже дразнящей дрожью, я едва замечаю холодное давление стали на мое горло, пока ее край не упирается в адамово яблоко.
Она разрывает поцелуй, ее взгляд метнулся вверх и встретился с моим, пока она крепко держала нож у моей шеи.
— Ты потерял бдительность.
На периферии я вижу мраморный столик, на который положил нож. Снова встретившись с ней взглядом, я подавляю улыбку.
— Должно быть, да, — говорю я, позволяя ей направить меня нажатием на лезвие в другой конец комнаты.
—
Я позволяю ей прикрепить мои запястья к железным стойкам по обе стороны от меня.
Убедившись, что я обездвижен, она наконец опускает нож. Острие лезвия окрашено в красный цвет.
Я даже не чувствую пореза, пока демонстративно проверяю крепления и дергаю за пластиковые стяжки.
— Ты собираешься оставить меня здесь в таком виде?
Волосы в красивом беспорядке и ниспадают на грудь, она опускается и обхватывает меня за бедра. Крепко ухватившись за основание моего члена, она засовывает кончик ножа в серебряное кольцо, ее сузившийся взгляд держит мой в напряжении.
Я издаю шипение сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как ее мягкая рука сжимает мой член. Я должен бояться, что она вырвет пирсинг, но меня больше беспокоит то, что она оставит меня с этим яростным стояком и худшим недотрахом на несколько часов подряд.
— Еще лучше… — Она убирает лезвие и вместо этого направляет зазубренный край к стволу моего члена.
Это привлекает все мое внимание. Мои мышцы напрягаются, готовые вырвать эти чертовы вертикальные стойки.
— Бриа…
— Интересно, девственна ли твоя дырочка, Ник. Может, нам стоит использовать твой член, чтобы до крови оттрахать твою тугую дырочку?
Боже. Черт.
Не знаю, что больше разжигает мою кровь: мрачные угрозы, исходящие из ее сладкого ротика, или то, как грязно она звучит, когда говорит "член". Мне так чертовски хочется разорвать эти кабели и наполнить ее грязный рот своим членом прямо сейчас.
— Черт, ангел. Последняя порция возбуждения выбила тебя из колеи. — Моя улыбка самодовольная.
— Пошел ты.
— О, Ангиолетта. Пожалуйста, не дразнись.
С отвратительным стоном она отпускает меня и поднимается на ноги. Бросив нож на стол, она поворачивается и проводит рукой по лицу. Она побита, поцарапана, в синяках, волосы всклокочены, а глаза еще более дикие. Она прекрасна.
Она хватает бежевый плед с кожаного дивана и набрасывает его мне на пах. Мой эрегированный член упирается в плед.
Она смотрит на оскорбительный, твердый как камень стояк.
— Когда это… пройдет?
Я облизываю губы, голодным взглядом обводя ее тело в поисках очевидного ответа.
Скрестив руки на груди, она спрашивает.
— Где твоя спальня? — Я поднимаю бровь.
— На верхнем этаже. Вторая по величине комната.
Она качает головой и взлетает по лестнице. Я слышу, как открываются и закрываются двери, и приглушенное ругательство, когда она на что-то натыкается в темном доме. Когда она спускается по лестнице, то застает меня в одной из моих белых футболок.