Дьявол во плоти
Шрифт:
Глава 3
Макрей с трудом сглотнул и еле слышно выдавил:
— Да.
Лицо Меррит вспыхнуло от стыда, сильнее которого она ни разу в жизни не испытывала.
— Вы бы могли… как вы думаете… притвориться, что ничего не слышали?
Он покачал головой, его лицо тоже раскраснелось. После паузы, которая показалась вечностью, он хрипло ответил:
— Нет, если вы этого действительно хотите.
Макрей спрашивал разрешения? Ждал поощрения? Её сердце понеслось вскачь. Кожа горела огнём.
— Я не уверена,
Меррит всегда была такой собранной и славилась этим своим качеством. Но в данный момент её чувства пребывали в полном смятении.
Меррит лихорадочно перебирала в голове варианты, как разрядить обстановку. Она переведёт всё в шутку. Скажет, что виной столь легкомысленному заявлению стал длинный тяжёлый день, и она ничего такого не имела в виду, а потом рассмеётся и…
Макрей придвинулся ближе и обхватил ладонями её голову. Его большие мозолистые пальцы принялись медленно ласкать её подбородок, вызывая у Меррит мурашки по всему телу. Боже милостивый! Он действительно собирался выполнить просьбу. Её вот-вот поцелует незнакомец.
Теперь поздно отшучиваться. Что же она наделала? Меррит уставилась на него широко распахнутыми глазами, перетянутые струны нервов взяли иной аккорд, теперь внутри неё разливалась мелодия страсти.
Макрей посмотрел на неё, его тёмные ресницы с золотистым отливом на концах опустились. От этого пронизывающего взгляда Меррит негде было укрыться. Она чувствовала себя такой беззащитной, словно обнажённой, каким он предстал перед ней всего несколько минут назад.
Макрей наклонил голову и едва ощутимо коснулся губами её губ.
Меррит предполагала, что поцелуй может оказаться грубоватым или нетерпеливым, немного неуклюжим… Она ожидала чего угодно, кроме нежных дразнящих ласк, от которых её губы раскрылись сами собой. Сначала Макрей попробовал её на вкус одним лишь кончиком языка. Колени Меррит подогнулись. Она почувствовала себя завалившейся на бок шхуной, но он крепко прижал её к себе, не давая упасть. Поцелуй всё продолжался и продолжался, становясь самым долгим в жизни Меррит, но ей всё равно хотелось большего.
Макрей целовал её так, словно это был не первый, а последний раз, будто близился конец света, и каждая секунда стоила целой жизни. Он вкушал её с рвением человека, который испытывал жажду много лет. Меррит вслепую поймала его рот и запуталась пальцами в волосах Макрея. Мягкие, словно роскошный бархат губы, грубая щетина, влажные шёлковые пряди неимоверно возбуждали. Такое сильное желание ей было незнакомо. Экстаз медленно перевоплощался в более утончённое чувство.
Слишком скоро его губы оторвались от её рта. К великому смущению Меррит, она всхлипнула и попыталась притянуть его обратно к себе.
— Нет, милая, — прошептал он. — Иначе я превращусь в раскалённые угли.
Он отыскал ртом нежное местечко у неё под подбородком и нежно провёл по нему губами.
Меррит попыталась вспомнить, как дышать. Как устоять на негнущихся ногах.
— Миледи, — послышался его тихий голос. Когда она не нашла в себе сил ответить, он снова её позвал: — Меррит.
Ей нравилось,
— Ни за что на свете я не причиню вам вреда, — пробормотал Макрей, — и не допущу слухов о том, что вы унизили себя. — Он осторожно выпустил её из объятий и отступил. — Поэтому это не может повториться.
Он был прав. Меррит это понимала. Репутации рушились по гораздо менее веским причинам. Даже несмотря на защиту влиятельной семьи, она всё равно может пострадать от скандала и стать изгоем в высшем обществе. А Меррит не хотелось становиться изгоем. Ей нравилось ужинать с друзьями, посещать балы и спектакли, кататься верхом в парке. Нравилось ходить в церковь, участвовать в праздничных мероприятиях, в жизни женских клубов и благотворительных организаций. Из сочувствия к её утрате высшее общество закрывало глаза на неординарные выходки Меррит, такие как управление компанией мужа. Но один опрометчивый поступок, и терпение иссякнет.
Она прерывисто вздохнула, разгладила юбки и постаралась взять себя в руки.
— У нас не так много времени, если мы хотим найти для вас что-нибудь поесть, прежде чем вернёмся в доки, — сказала она, немного удивившись, как спокойно прозвучал её голос.
Макрей бросил на неё непреклонный взгляд.
— Я уже говорил вам, что не буду ужинать. Это моё последнее слово.
Конечно, маленькая задира добилась своего. Она потащила Кира в противоположном направлении от склада, пообещав, что они купят какую-нибудь готовую еду у уличного торговца, и таким образом ужин не займёт много времени. Меррит заверила его, что он почувствует себя намного лучше, и тогда она сможет вздохнуть спокойно.
Кир не стал сильно возражать, отчасти потому, что настолько был голоден, что ему казалось, будто внутри него работает пустая маслобойка. Но главной причиной являлась возможность в последний раз пообщаться с этой женщиной наедине. Несмотря на беспокойство по поводу разгрузки виски, Киру хотелось провести с Меррит ещё несколько минут.
Он всё ещё оставался под впечатлением от того, что произошло в квартире.
Кир не сомневался, что джентльмен никогда бы её так не поцеловал. К счастью, она не возражала. Он пытался сдерживаться, но не смог. Её губы… были сладкими, как мёд из сот. Она льнула к нему всем телом. Как же восхитительно держать её в объятиях, такую прекрасную, роскошную и пылкую.
Этот поцелуй будет ему сниться долгими ночами. Подобного с ним не случалось за всю жизнь, и вряд ли произойдёт в дальнейшем.
Пока они пробирались по грязным окрестностям южных лондонских доков, он не отходил от Меррит ни на шаг. Это место совсем не для неё. Тротуар был завален мусором, калитки и стены оклеены выцветшими рекламными листовками и непристойными картинками, а окна магазинов и пабов покрыты грязью. Одни звуки перекрывали другие: шум от паровых кранов и стройки, удары корабельных колоколов и свист, бренчание телег, цокот копыт, стук колёс и бесконечный гул человеческих голосов.