Дьявольская альтернатива
Шрифт:
– А что, у нас только один такой завод? – спросил Петров.
– Да, товарищ… Потребное общее количество в тоннах не оправдывает с экономической точки зрения строительства других подобных заводов. Куйбышевский завод – наше основное предприятие химической промышленности, которое выпускает многие виды инсектицидов, гербицидов, минеральных удобрений и тому подобное. На производство двухсот восьмидесяти тонн этого химиката им потребовалось бы не больше сорока часов.
– Продолжайте, – приказал Рудин.
– Из-за какого-то недоразумения завод в это время занимался ежегодным техническим
– Он не смог добиться выполнения этого в срок? – резко спросил маршал Керенский.
– Нет, товарищ маршал, завод вновь начал работать, хотя инженеры не успели закончить проведение технического обслуживания. И какая-то деталь вышла из строя. Бункерный клапан. Линдан – это очень сильнодействующее химическое вещество, поэтому дозировка линдана в остальном ртутно-органическом составе оболочки должна была поддерживаться в строго определенных пределах. А клапан на бункере с линданом заклинило, и хотя на панели управления было видно, что он был открыт на требуемую одну треть, на самом деле его заклинило, и он был полностью закрыт. В результате все двести восемьдесят тон были загублены.
– А куда смотрела служба контроля качества? – спросил один из членов Политбюро, который родился на ферме.
Профессор вновь сглотнул слюну, желая в этот момент лучше отправиться в ссылку в Сибирь, чем продолжать далее эту пытку.
– Произошло невероятное совпадение случайностей и ошибок, – признал он. – Главный специалист по химическому анализу и контролю качества продукции на время остановки производства поехал в отпуск в Сочи. Его вызвали обратно телеграммой. Но из-за того, что в районе Куйбышева был туман, ему пришлось отказаться от самолета и возвращаться поездом. Когда он вернулся, все уже было закончено.
– Оболочку не проверили? – думая, что он ослышался, спросил Петров.
Профессор в этот момент выглядел еще более неважно, чем до этого.
– Химик настаивал на том, чтобы провести контроль качества. Но молодой функционер из Москвы хотел, чтобы всю произведенную продукцию отгрузили немедленно. У них возник спор. В конце концов они согласились на компромисс. Химик требовал проверки каждого десятого мешка с материалом для оболочки, то есть всего двадцати восьми мешков. Функционер же не давал разрешения больше, чем на один. Здесь произошла третья ошибка. Новые мешки хранились на складе рядом с семидесятитонным запасом, который остался с прошлого года. Один из складских грузчиков, получив приказ отправить один-единственный мешок в лабораторию для проверки, выбрал один из старых мешков. Исследования показали, что качество материала было удовлетворительным, и вся партия была отгружена.
Доклад был закончен, больше можно было ничего не говорить. Конечно, он мог попытаться объяснить, что наложение трех ошибок – механической неисправности, неправильного решения, принятого двумя людьми, которые находились под грузом тяжелой ответственности в случае несвоевременного исполнения задания, наконец, небрежность складского рабочего – все эти звенья соединились в одну цепочку, которая привела к катастрофе. Но это было уже не его делом, и он совершенно не собирался лепетать что-то в защиту других людей. Тишина в комнате была совершенно убийственной.
Ее разорвал Вишняев, холодно и четко сформулировавший свой вопрос:
– Каково в точности влияние избыточной дозы «линдана» в этом ртутно-органическом соединении? – спросил он.
– Товарищ… вместо защитного действия он начинает оказывать токсическое воздействие на прорастающие семена. Если ростки вообще появляются из земли, то выглядят искривленными, больными и окрашенными в пестро-коричневый цвет. На таких стеблях практически нет зерна.
– И сколько же яровых было поражено? – холодно поинтересовался Вишняев.
– Примерно четыре пятых, товарищ. Семьдесят тонн, оставшихся из запаса, – совершенно нормальны. А двести восемьдесят тонн нового материала были все погублены из-за заклинившего клапана в бункере.
– Значит, этим токсичным материалом было обработано все семенное зерно, которое затем было высажено?
– Да, товарищ.
Две минуты спустя профессора отпустили восвояси. Вишняев повернулся к Комарову.
– Простите мне мое невежество, товарищ секретарь, но мне так кажется, что вы знали кое-что заранее об этом деле. Что случилось с тем функционером, который заварил эту… кашу? – Он использовал грубое русское выражение, которое относится к куче собачьего дерьма на мостовой.
В разговор вмешался Иваненко, заявивший:
– Он у нас в руках, также как и химик-аналитик, нарушивший свои обязанности, складской рабочий, единственной бедой которого является недостаток ума, и вся команда инженерных специалистов, занимавшихся техническим обслуживанием оборудования, – эти, правда, заявляют, что потребовали и получили письменный приказ закругляться со своей работой до того, как она была завершена.
– Этот функционер… он сказал что-нибудь? – спросил Вишняев.
Перед глазами Иваненко предстал образ совершенно сломленного человека, находившегося в подземных камерах Лубянки.
– Довольно много, – пробормотал он.
– Он что, – саботажник, фашистский агент?
– Нет, – со вздохом произнес Иваненко. – Просто идиот, амбициозный партаппаратчик, из кожи лезший вон, чтобы сделать даже больше, чем ему было приказано. В этом вы на меня можете положиться. К этому моменту нам известно все, что у этого парня творится под черепной коробкой.
– Ну и последний вопрос – просто для того, чтобы все мы полностью осознали размеры этого дела. – Вишняев быстро повернулся к невезучему Комарову. – Нам известно уже, что из ожидаемых ста миллионов тонн озимых мы получим всего пятьдесят миллионов тонн пшеницы. Сколько же мы теперь получим в текущем октябре яровой?