Дявольский луч
Шрифт:
– Но я тоже американка, – сказала она, – мой отец любил Америку, а моя мать умерла за нее. Я не могу… не хочу отпускать тебя одного. Я уже проделала долгий путь. Я провожу тебя до конца, что бы ни случилось. Разве недостаточно того, что я…
Она не закончила.
Он хотел что-то сказать, но слова не находились. И тут он увидел, что она качнулась в его сторону.
Оглянувшись назад, ученый увидел лишь одну фигуру там, где раньше их было две, во мраке у конца моста. Луна, вынырнувшая на мгновение из-за туч, улыбалась им. Молодость, молодость! Ученый увидел, что она идет к нему, а за
– Я еду.
Это было все, что она сказала. Будучи человеком пожилым и понимающим, он ничего не ответил.
Они нашли причал под навесом и поспешно спустились на него. Линдли, взглянув на датчики, обнаружил, что цистерны заполнены лишь отчасти.
– Еще восемь минут, – донесся из мрака голос ученого.
Линдли направился по верхней палубе к двигателям, когда его взгляд остановился на белых боках стальных цилиндров, спокойно висевших в воде под мостиком. И тут он вспомнил.
Бомбы! Бомбы! Их хватит, чтобы разнести замок до небес. Трех из них, взятых в самолет и сброшенных с высоты, будет достаточно, чтобы уничтожить это скоростное чудовище. Он лихорадочно искал среди инструментов плоскогубцы и гаечный ключ.
– Семь минут!
Холодный озноб пробежал по позвоночнику молодого человека. Он знал, что им понадобится не менее четырех минут, чтобы оторваться. Бог знал, как далеко им придется удалиться, чтобы спастись от надвигающегося катаклизма.
– Бомбы во рву! – крикнул он. – Нам нужно всего три! Помогите мне!
Они подтянули корабль к разводному мосту, и Линдли, спустившись в воду, нашел три цилиндра смерти, отсоединил провода и осторожно передал их отцу, который склонился у носовой кабины. Теперь встал вопрос: взорвутся ли они, если их сбросить с достаточной высоты?
– Осталось три минуты, – сказал профессор. – Мы не можем больше ждать.
Линдли перебрался на палубу, погрузился в кресло пилота и отрегулировал органы управления. Ученый вылез из кабины и перебрался к винтам. По указанию Линдли он взялся за одну из лопастей и резко повернул ее.
Заведется ли самолет?
Левый двигатель заработал с оглушительным ревом. Профессор перебрался на другой борт и повторил операцию с другим винтом. Раздавшийся треск обнадежил их. Но прошла еще одна минута! Могут ли они успеть? Если они сейчас окажутся между мостом и стеной рва, им конец. Самолет вяло дернулся под напором пропеллеров. Линдли бросился обратно к управлению. Сможет ли он вырулить?
Самолет выскользнул, поцарапав только правое крыло. Он разогнал самолет и развернул его по ветру, подняв управляющие элементы крыльев для затяжного подъема вверх. Оставалась всего минута! Он гадал, хватит ли даже этого, ожидая с каждой быстротечной секундой услышать за спиной раскатистый грохот. Это ожидание, когда корабль поднимется в воздух, было хуже самой смерти. Он взглянул на сиденье слева от себя и увидел побелевшее лицо девушки, увидел ее взгляд, обращенный к замку. Впереди его отец смотрел назад, на медленно увеличивающееся расстояние между ними и смертью, которая осталась позади. Неужели самолет больше не поднимется? Казалось, вода цепляется за его понтоны, словно не желая отпускать его! Но вот наступила свобода!
Озеро внизу, казалось, исчезало! Наконец-то они поднялись!
Он увидел, что отец смотрит на часы, и ему показалось, что он сам видит стрелки, установленные на час смерти. Профессор поднял руку. . .
Линдли почувствовал спиной убийственный красный отблеск, прежде чем раскалывающийся треск ударил по барабанным перепонкам. Самолет тяжело раскачивался, опускал нос и падал вниз. Они были еще недостаточно далеко, они не могли позволить себе пикировать вниз носом! Вода внизу – она была еще слишком близко! Два года боев во Фландрии сослужили ему хорошую службу. Он машинально потянул за рычаги управления. Корабль покачнулся; подпорки запели, перекрывая рев пропеллеров. Может, сейчас что-то отвалится? Один маленький щелчок – и забвение!
Позади раздался второй грохот, на этот раз не такой громкий. Красные блики озарили небо. Не долетит ли что-нибудь из этих обломков до самолета, не собьет ли его? Что-то пронеслось мимо его головы. Осколок мины мог попасть в один из двигателей… расколоть пропеллер…
Куски кирпича, камня и раствора проносились мимо них, ударялись о корпус самолета, бились о его крылья и падали в пустоту под ними. Позади них красные блики угасали, превращаясь в угрюмое, мрачное сияние. Это был конец Бленнерхофа.
Линдли отклонился вправо, и они свернули к дороге, ведущей к озеру. Они двинулись вдоль нее, как вдоль узкой серой ленты, освещенной лунным светом. Озеро осталось позади. Если что-то пойдет не так, они будут слишком низко, чтобы вынырнуть на поверхность воды. Это был бы конец – удар о дерево или скалу.
Облака, которые почти постоянно скрывали луну, стали меньше, и Линдли без труда следил за дорогой. Он взлетел как можно выше, наблюдая за отцом, который вглядывался в ночь из передней кабины. Один раз левый двигатель загудел, но тут же заработал ровно. Этот ровный, успокаивающий гул успокаивал. Линдли увидел рядом с собой неподвижное побледневшее лицо и подумал, понимает ли она, насколько близко они подошли к концу путешествия.
Прошло двадцать минут, полчаса, сорок минут. Ученый уже поднялся и вглядывался в освещенную луной местность. Не пропустили ли они автомобиль, не свернул ли он на какую-нибудь объездную дорогу? Не остановилась ли она на мгновение у обочины, пока пролетающий над головой самолет не замечает свою жертву?
Пятьдесят минут. Линдли видел, как отец поднял руку, как он указал вдаль, в ночь. Наклонившись вперед, он проследил взглядом за указательным пальцем. Ничего не было видно… нет-нет, вот он, в десяти милях впереди, огромный серебристый жук на пепельно-серой ленте! Даже на таком расстоянии он различил отблеск луны, освещавшей этот своеобразный стеклянный купол на стальном макушке.
Он увидел, как отец спустился к его ногам и с трудом поднял один из тяжелых цилиндров на крышу кабины. Нетерпеливо перебирая рычаги управления, он наклонил корабль вниз, насколько это было возможно. Нужно было быть поближе. Попасть будет нелегко. Бомбы представляли собой неудобные цилиндры, без подвесов и не предназначались для такой цели. Он сомневался, хватит ли силы удара, чтобы взорвать их. Да и взрыв – если он произойдет – не должен быть слишком близким, чтобы их самих не унесло в небо!