Дьявольский вальс
Шрифт:
Молчание.
– Присцилла – Прис-цил-ла. Ты ведь только что сказала. Смотри на мой рот, Кэсс.
Молчание.
– Ну хорошо, не хочешь, не надо. Давай опять про принцессу Кассандру Серебряная Искорка, которая на скакуне Снежные Хлопья летит в Сверкающую Страну-Бегемот наконец закончен. Весь в шрамах и пятнах от ластика, но, по крайней мере, не слишком страшный. Я положил рисунок на одеяло.
– О, посмотри, Кэсс. Мы знаем, кто это, правда? Бегемот – и он держит...
– Йо-йо [11] , – подсказал
11
Игрушка – два кружка или чертик на веревочке.
– Йо-йо! Бегемот с йо-йо – это уж совсем смешно. Знаешь, что я думаю, Кэсс? Я думаю, что доктор Делавэр, когда захочет, может быть занятным, хоть он и доктор. Как ты считаешь?
Я повернулся к девочке. Наши взгляды опять встретились. В ее глазах на секунду вспыхнула искорка. Ротик, подобный розовому бутону, надулся, нижняя губка поджалась. Трудно представить, что кто-то способен причинить ей страдание.
– Хочешь, нарисую что-нибудь еще? – спросил я.
Она посмотрела на мать и вцепилась в ее рукав.
– Конечно, – ответила Синди. – Давай посмотрим, какие еще смешные картинки может нарисовать доктор Делавэр, о'кей?
Едва заметный кивок. И тут же Кэсси зарылась лицом в блузку мамы.
Снова за рисование.
Лохматый и грязный охотничий пес, косоглазая утка, потом хромая лошадь; Кэсси все еще терпела мое присутствие.
Постепенно я начал передвигать стул все ближе к кровати. Болтал с Синди об играх, игрушках и любимых блюдах. Когда Кэсси, казалось, начала принимать меня как должное, я придвинулся к самой кроватке и научил Синди игре – мы поочередно превращали нарисованные на листе бумаги закорючки в различные предметы и фигурки. Методы детского психоаналитика, служащие для того, чтобы достичь с ребенком взаимопонимания и безболезненно проникнуть в его подсознание.
Используя Синди как посредника, я одновременно изучал и ее.
Тщательно исследовал.
Нарисовав нескладную закорючку, я передал бумагу Синди. Они с Кэсси прижались друг к другу и могли бы послужить моделью для плаката к Национальной неделе семьи. Синди превратила закорючку в дом и передала бумагу мне со словами:
– Не очень удачно, но...
Уголки губ Кэсси слегка поползли вверх. Затем вновь опустились. Глазки закрылись, и она уткнулась в блузку Синди. Вцепилась ручонками в грудь. Синди нежно освободилась от ручек и опустила их к себе на колени. Я заметил на коже девочки следы уколов. Черные точки, похожие на укусы змеи.
Синди тихо ворковала. Кэсси устроилась поуютнее, зажав в кулачке мамину блузку.
Снова хочет спать. Синди поцеловала ее в макушку.
Меня учили исцелять, учили верить в открытые, искренние отношения с пациентами. Находясь в этой комнате, я чувствовал себя обманщиком.
Но затем я вспомнил об ужасной температуре, кровавых поносах и сотрясающих кроватку конвульсиях, вспомнил о маленьком мальчике, умершем в своей постельке, и раздиравшие меня сомнения рассыпались в прах.
К десяти часам сорока пяти минутам я пробыл здесь более получаса, наблюдая главным образом Кэсси, лежащую на руках Синди. Но кажется, девочка чувствует себя более спокойно в моем присутствии, даже улыбнулась пару раз. Пора уходить, считая визит успешным.
Я поднялся. Кэсси начала вертеться.
Синди принюхалась, поморщилась и проговорила:
– Ага.
Осторожно уложив девочку на спину, сменила пеленку.
Но и после того, как ее припудрили, похлопали и переодели, Кэсси продолжала ерзать. Указывая на пол, она повторяла:
– О! О! О! О!
– На пол?
Энергичный кивок.
– Ол!
Поднявшись на колени, она пыталась встать в кроватке, покачиваясь на мягком матрасе. Синди взяла ее под мышки и опустила на пол.
– Хочешь походить? Давай наденем тапочки.
Они направились к шкафу. Пижама Кэсси была великовата, и штанины волочились по полу. Стоя на полу, она казалась еще более крошечной. Но крепенькой. Нормальная, твердая походка, хорошее чувство равновесия.
Я взял портфель.
Опустившись на колени, Синди надела на ноги Кэсси пушистые розовые тапочки в форме кроликов. У этих грызунов были ясные глазки из пластика с подвижными черными бусинками зрачков, и при каждом шаге раздевалось посвистывание.
Девочка попыталась подпрыгнуть, но лишь слегка оторвала ножки от пола.
– Отличный прыжок, Кэсс, – ободрила ее Синди.
В это время дверь открылась, и в комнату вошел мужчина.
На вид ему было под сорок. Ростом около пяти футов, и очень стройный. Волосы темно-каштанового цвета, волнистые и очень густые, были зачесаны назад и завивались над воротником. Полное лицо, не соответствующее его худощавому телосложению, казалось еще более круглым благодаря пушистей, подрезанной каштановой с проседью бородке. Черты его лица были мягкими и приятными. В левом ухе золотая сережка. Одежда свободно висела на нем, но была отличного покроя: застегивающаяся до самого низа рубашка в голубую и белую полоску, серый спортивный пиджак из твида, мешковатые черные вельветовые брюки, черные, выглядевшие совершенно новыми кроссовки.
В руке он держал чашку с кофе.
– А вот и папочка! – воскликнула Синди.
Кэсси протянула ручонки.
Мужчина поставил чашку и сказал:
– Доброе утро, дамы.
Поцеловав Синди в щеку, он подхватил Кэсси на руки.
Малышка завизжала, лишь только отец поднял ее вверх. Быстрым движением он прижал ее к себе.
– Как поживает моя крошка? – спросил мужчина, прижимаясь к дочке бородой. Он зарылся носом в ее волосы, девочка захихикала. – Как наша маленькая гранд-дама общества пеленок?
Кэсси запустила обе руки в его волосы и дернула.
– Ой!
Хихиканье. Снова рывок.
– Ой-ой!
Заливистый смех младенца.
– Ой-ой-ой-ой!
Они повозились еще немного, затем мужчина отстранился и заявил:
– Ух, ты делаешь мне больно, Царапка!
– Это доктор Делавэр, дорогой, – представила меня Синди. – Психолог, правильно? Доктор, это папа Кэсси.
Мужчина, продолжая держать дочку, повернулся ко мне и протянул свободную руку.
– Чип Джонс. Рад познакомиться.