Дьявольский вальс
Шрифт:
Я улыбнулся, но ничего не сказал.
Синди проговорила:
– Те, другие симптомы были более... типичными. Нормальными, если можно так выразиться.
– Нормальные детские болезни, – подсказал я.
– Да – круп, понос. Они бывают и у других детей. Может быть, не в такой тяжелой форме, но все-таки бывают. Поэтому они понятны. Но припадки... это просто ненормально.
– Иногда, – объяснил я, – у детей бывают припадки после высокой температуры. Один-два случая, а потом уже никогда не повторяются.
– Да, я знаю. Доктор Ивз
– Страшно, – проговорил я.
– Ужасно, – кивнула она, глядя мне в глаза. – Но тяжелее всего было смотреть, как она страдает, и быть не в состоянии сделать хоть что-нибудь. Беспомощность – это самое худшее. Я сообразила, что нельзя брать ее на руки, но все же... У вас есть дети?
– Нет.
Она оторвала взгляд от моего лица, будто внезапно потеряла всякий интерес. Вздохнув, поднялась и подошла к кроватке, все еще держа в руке смятую салфетку. Наклонилась, подтянула одеяло повыше и поцеловала Кэсси в щеку. На секунду дыхание Кэсси участилось. Синди осталась у кровати, глядя на спящую дочку.
– Она очень красивая, – сказал я.
– Моя толстушечка.
Синди наклонилась и прикоснулась к лобику Кэсси, отняла руку и опустила ее. Задержав еще на несколько секунд взгляд на ребенке, она вернулась и опустилась на стул.
– Что касается ее страданий, нет ведь никаких свидетельств, что припадки болезненны, – постарался утешить ее я.
– То же говорит и доктор Ивз, – ответила Синди, но в ее голосе звучало сомнение. – Конечно, я надеюсь, что это так... но если бы вы видели ее после них – она выглядела совершенно Выжатой. – Она отвернулась и стала смотреть в окно.
Немного подождав, я спросил:
– Если не считать головной боли, как она себя сегодня чувствовала?
– Хорошо, за то короткое время, что не спала.
– А голова заболела в пять часов утра?
– Да. Она и проснулась от этой боли.
– Вики уже заступила на дежурство?
Короткий кивок.
– Она дежурит двойную смену – заступила вчера с одиннадцати до семи и осталась с семи до трех.
– Так преданна работе.
– Да. Она очень помогает. Нам повезло, что Вики работает с нами.
– И домой к вам приходит?
Этот вопрос удивил ее.
– Всего пару раз – но не помогать, а просто навестить. Она принесла Кэсси первую мягкую зверюшку. А теперь Кэсси без ума от них.
Выражение удивления на лице Синди не исчезло. Я решил не продолжать и перешел на другую тему:
– А как Кэсси дала вам знать, что у нее болит голова?
– Она указала на нее и заплакала. Она не сказала мне о головной боли, если вы это имеете в виду. Она может произносить всего несколько слов: «бака» вместо «собака», «бу-бу» вместо «бутылка». И даже при этом иногда пользуется жестами. Доктор Ивз говорит, что ее речь отстает в развитии на несколько месяцев.
– Для детей, которые часто находятся в больницах, некоторое отставание – явление обычное. Но это пройдет.
– Я пыталась работать с ней дома. Разговариваю с ней. Читаю, когда она в настроении слушать.
– Хорошо.
– Иногда ей это нравится. А иногда она просто не может сидеть спокойно, особенно после тяжелой ночи.
– И часто бывают такие ночи?
– Нет. Но они очень сильно влияют на нее.
– Что происходит?
– Она просыпается, как будто увидев плохой сон. Мечется, вертится и плачет. Я удерживаю ее, и иногда она снова засыпает. Но порой долго не спит – капризничает. На следующее утро обычно бывает беспокойной.
– В чем это выражается?
– Не в состоянии сконцентрировать внимание. Хотя в другое время она может подолгу сосредоточиваться на чем-нибудь – в течение часа или даже дольше. Я стараюсь уловить такие моменты, пытаюсь читать и разговаривать с ней. Так, чтобы ускорить развитие ее речи. Может быть, вы мне могли бы что-то посоветовать?
– Вы как будто на правильном пути, – ответил я.
– Иногда мне кажется, будто она не говорит потому, что не испытывает в этом необходимости. Я всегда знаю, что ей хочется, и даю ей это раньше, чем она попросит.
– Когда у нее заболела голова, вы тоже сразу поняли, в чем дело?
– Совершенно верно. Она проснулась в слезах и металась в кроватке. Я сразу же пощупала ей лоб – не горячий ли. Нет, прохладный. Меня это в общем-то не удивило – она плакала не от испуга. Скорее от боли. Я уже научилась различать. Поэтому я спросила, что болит, и в конце концов она прикоснулась к головке. Я знаю, это звучит не по-научному, но постепенно начинаешь как бы чувствовать вместе с ребенком – словно в тебя встроен радар. – Синди посмотрела в сторону кроватки. – Если результаты компьютерной томографии не были бы в тот день нормальными, то я бы по-настоящему испугалась.
– Из-за головной боли?
– Когда пробудешь здесь, в больнице, достаточно долго, многого наглядишься. Начинает чудиться самое худшее. Меня до сих пор пугает, когда она вскрикивает по ночам, – никогда не знаешь, что случится дальше.
Синди вновь заплакала и стала промокать глаза смятой салфеткой. Я подал ей свежую.
– Простите, доктор Делавэр. Это просто непереносимо – видеть, что она страдает.
– Вполне вас понимаю, – сказал я. – Но, по злой иронии судьбы, именно то, что могло бы ей помочь, – анализы и процедуры, – причиняют девочке больше всего боли.