Джек Абсолют
Шрифт:
Порой, пытаясь расчесать спутанные волосы или стереть с лица пятна сажи, Луиза замечала, как Джек подглядывает за ней, и показывала ему язык. Ночи их проходили спокойно: они пришли к молчаливому признанию данного Джеком слова джентльмена и больше к этой теме не возвращались. Дни их полнились смехом, а сон под краснеющими кронами кленов и желтой листвой конских каштанов был безмятежен и легок.
Но война, хоть и оставшаяся где-то вдалеке, не позволяла забыть о себе. Им приходилось подгонять лошадей: задача Джека была жизненно важной, а Луизе следовало спешить к больной матери. Именно спешка заставила их ближе к вечеру седьмого дня пути решиться на то, чего они до сих пор старательно избегали, — на контакт с людьми.
— Ты видишь этот паром?
— Ага. Он примерно на полпути через реку. Нам пора спускаться.
Джек раздвинул ветви орешника, присматриваясь к реке. Он повернулся к стоявшей позади Луизе, которая подтягивала под брюхом своей кобылы Каспианы подпругу дамского седла. Мужское седло лежало возле ее ног.
— Итак, я снова вижу перед собой леди, — промолвил Джек, глядя на пурпурное платье.
— А разве у вас, сэр, могли быть в этом хотя бы малейшие сомнения? — хмыкнула она, расправляя складки пышной юбки. — С этим-то что делать?
Он пнула ногой мужское седло.
— Здесь оставь. Забрось вон за то дерево, — ответил он и, предваряя ее возражения, поднял руку. — Я понимаю, что разбрасываться добром не дело, но, если мы не хотим вызвать подозрений, нам лучше не иметь при себе подозрительных вещей. А мужское седло, предназначенное для леди, — вещица как раз из таких.
Неохотно кивнув, Луиза забросила седло в кусты и, подойдя к нему, промолвила:
— Что теперь, «муж мой»?
— А теперь, «жена моя», мы попробуем попасть на Тарритаунский паром.
Молча, ибо у каждого из них имелись собственные мысли и страхи, они направили лошадей вниз по крутому склону, прямо под которым находилась речная пристань. Хотя селение лишь частично попадало в поле его зрения, Джек сумел углядеть и приближающийся паром, и небольшую группу дожидавшихся переправы будущих пассажиров. Мундиров ни на ком не было, однако и ковбои, считавшиеся лоялистами, и охотники, числившиеся патриотами, предпочитали обходиться без униформы, что позволяло им с легкостью перебегать с одной стороны на другую, в зависимости от того, где ожидалась большая нажива.
Впрочем, кто бы сейчас ни находился внизу, друзья, враги или нейтралы, паром-то был тот самый, на котором сержант Уиллис рекомендовал им перебраться на восточный берег Гудзона. Если они намеревались продолжить свой путь и оказаться в конечном счете в Нью-Йорке, у них не было никакого реального выбора, кроме как воспользоваться этим паромом.
Хорошо расчищенная тропа вывела их к домам. Ватага ребятишек, старшему из которых было не больше пяти, забавлялась тем, что перебегала из одного амбара в другой. Человек, подоивший одну корову, передвинул подойник к другой. Женщина открыла дверь и выбросила какие-то объедки в загон с курами. Птицы с кудахтаньем принялись клевать, а она, взглянув из-под руки на проезжавших, лениво помахала им и вернулась в дом.
— Можно подумать, война совершенно не затронула этих людей, — пробормотала Луиза.
— Война затронула всех, — сдержанно отозвался Джек, глядя, как три человека отделились от стоявшей на причале группы. Последние лучи вечернего солнца блеснули на стволах и замках заткнутых за их пояса пистолетов.
Когда копыта их лошадей застучали по деревянному настилу, один из троих, пузатый, бородатый детина, выступил вперед.
— Приветствую, господа хорошие, — прогудел он, взявшись за узду Каспианы.
Лошадь отдернулась. Он выпустил повод и, потянувшись, потрепал ее за гриву.
— И вам привет, почтеннейший.
Джек направил Храбреца поближе к Луизе, удерживая поводья левой рукой, чтобы правая оставалась свободной. Кобуры пистолетов он заблаговременно отстегнул от седла, и теперь они висели на портупее у него на груди, скрытые полами камзола.
— С-с-славная лошадка, Амос.
Один из двоих спутников бородача, тот, что помоложе, обошел вокруг и уставился на Храбреца. Этот придурковатый с виду, без конца то снимавший, то надевавший мятую, дырявую шляпу заика малость напоминал Ганса-Йоста. Но беспокойство Джека вызвал не он, а третий мужчина. Этот неподвижно стоял на месте, положив руки на рукояти пистолетов, и не сводил с Джека пристального взгляда.
— Очень славная, — подтвердил бородач. — Вы ведь, поди, благородные господа, не иначе. Такие лошадки водятся только у взаправдашних леди да джентльменов, а у других — ни в жизнь.
Джек кивнул и заговорил с хорошо знакомым ему акцентом, распространенным в Бостоне. Тем, от которого не была избавлена и речь Луизы.
— Так оно и есть. Возвращаемся домой. Пришлось ехать кружным путем, чтобы не угодить под пули. Всюду война. Страшные времена.
Если он и надеялся вызвать таким образом понимание и сочувствие, то его постигло разочарование. Хранивший молчание человек сплюнул в сторону. Тот, что помоложе, хихикнул, тогда как лицо их предводителя приняло преувеличенно честное, ханжеское выражение:
— В этой земле выпустили на волю дьявола, это уж как пить дать. Он завладевает человеческими сердцами, пробуждает в них похоть, — тут он с плохо скрываемым интересом бросил взгляд на юбку Луизы, — подбивает на обман и убийство. И на воровство. — Он кивнул. — Да, сэр. Золото — вот корень всех бед, это уж точно.
— Как пить д-д-дать, — вторил юнец.
— Но каждому человеку нужна какая-то малость, не так ли, сэр?
Джек мигом смекнул, к чему клонит пузатый перевозчик. Он был вовсе не против заплатить часть полученных от Бургойна монет за право проезда.
— Маленько надо, ага, на харчи и всякое такое.
— На харчи и вы-п-п-ивку, — хихикнул юнец.
Бородач бросил на него взгляд, под которым малец съежился и попятился, что-то бормоча себе под нос и с удвоенной быстротой то снимая, то надевая шапку.
— Тихо ты, — буркнул бородач и снова повернулся к путникам. — Мы честные люди, сэр, ей-ей. Но мы оберегаем переправу для леди и джентльменов вроде вас, а благодарности от властей по гроб жизни не дождешься. Ни от каких властей.
Уразуметь из этого монолога, к какой же партии принадлежит «честный человек», к Высокой, Низкой или же ни к какой, не представлялось возможности. Джек посмотрел дальше, на воду. Паром усердно тянули через реку. Он уже отошел довольно далеко от берега, и сейчас главным было не ошибиться в расчете. Как времени, так и денег. Дать следовало вовремя, и притом ровно столько, чтобы убедить взять путешественников на паром, но не слишком разжечь аппетиты вымогателей.