Джек Абсолют
Шрифт:
Джек наклонился вперед, чтобы подбросить очередное полено в костер и заодно скрыть вызванную ее словами довольную улыбку.
— Я готовлю только походную еду. Никаких разносолов.
— Мне уже давно не доводилось пробовать такой вкуснятины. В ходе этой кампании армия снабжалась далеко не лучшим образом.
Потянувшись, она взяла с деревянной дощечки несколько последних крошек.
— Как ты это назвал?
— Лесные лепешки. Рецепт прост: кукурузная мука, кленовый сироп [8] и... нам повезло, что я нашел эти сладкие каштаны.
8
Кленовый сироп — чрезвычайно вкусный и полезный (в нем множество ценных микроэлементов) продукт, получаемый увариванием сладкого весеннего сока дикорастущего клена.
— Надо же, каштаны!
Луиза выпрямилась и улыбнулась своей неповторимой таинственной улыбкой.
— Джек Абсолют. Солдат. Могавк. Дуэлянт. Драматург. Кулинар. Рядом с таким человеком начинаешь чувствовать собственную ущербность. Какими еще талантами ты собираешься меня ошеломить?
Тон ее был дразнящим.
Джек прокашлялся.
— Прежде всего, наверное, исключительным даром наживать неприятности. Совсем недавно я размышлял о том, как много людей предпринимали за последнее время попытки меня убить и к каким разнообразным способам они прибегали.
Он поворошил костер палкой, наблюдая за тем, как одни язычки пламени затухают, а другие, напротив, разгораются ярче.
— Может быть, объясняется это тем, что ты слишком свободно высказываешь свое мнение? Многих, надо думать, спровоцировала твоя откровенность.
— Не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, — отозвался Джек, откинувшись назад и опершись на локоть. — Тебе прекрасно известно, что к участию в этой кампании меня фактически принудили, в то время как сам я хотел лишь одного: спокойно заниматься своими делами. Трудно сыскать человека более миролюбивого и менее склонного провоцировать кого бы то ни было.
Луиза расхохоталась, да так заразительно, что Джек, поначалу чуть было не осерчавший, не выдержал и присоединился к ней.
— Ты? Я помню тот разговор в нашу последнюю ночь на борту «Ариадны»! С каким пылом ты защищал мятежников-колонистов!
— Правда? Я не помню, чтобы проявлял пыл по отношению к чему-либо, кроме твоих глаз.
— Фу, Джек. Я серьезно. Мне любопытно... — Она подалась вперед. — Любопытно, почему офицер, настолько близкий к генералу Бургойну и преданный ему, позволяет себе высказывать столь опасные суждения?
— Я офицер, это правда, хотя стал им снова лишь под давлением обстоятельств. И генерала я весьма ценю, и как полководца, и как человека. Но... — Поколебавшись, он продолжил: — Но, помимо этого, в моих жилах течет кровь мятежников.
— Так твой отец?..
— Сэр Джеймс? — Джек издал смешок. — Думаю... нет. Нет, это моя мать. Она была ирландкой и ревностной сторонницей освобождения своей родины. Так что, если угодно, бунтарство у нас в крови.
— Как это интригует. — Луиза привстала на колени, чтобы присмотреться к нему получше. — Внутренний разлад, вот что это такое. Выходит, мятежник внутри тебя хотел бы освободить колонистов от преданности Короне?
— В конечном счете, — ответил Джек после недолгого размышления, — я бы предпочел иное. Как и многим так называемым мятежникам, мне бы хотелось, чтобы они получили свою свободу, но при этом сохранили верность Короне. Они ведь все-таки тоже англичане.
— И еще — ирландцы, шотландцы, немцы, голландцы... У этих-то ведь нет никаких оснований быть преданными Англии. Разве не так?
— Но именно Англия открыла для них эту страну. Англия, которая почти обескровила себя в бесконечных войнах, защищая их от французской тирании. Разве они не в долгу перед нею за это? Я считаю, что они, как и все подданные Британской Короны, имеют право на представительство в парламенте. Лишь дав им все права и свободы, подобающие англичанам, Британия вправе облагать их налогами.
— А, вот и тот самый пыл, который я рассчитывала увидеть снова! — Глаза девушки вспыхнули. — Я согласна с тобой, Джек, хотя очень многие бы не согласились. Но если требования этих людей справедливы, что же нам следует с ними сделать?
— Разбить их. Ибо такие люди, прибрав к рукам всю полноту власти, непременно используют ее для установления тиранических порядков. Я говорю не обо всех и даже не о большинстве, но о влиятельном меньшинстве. Отчасти это уже происходит.
Луиза подалась вперед еще больше.
— Ты говоришь о рабстве? Ну что ж, мне трудно не согласиться с тобой и в этом. Я тоже нахожу это отвратительным.
— Я говорю не только о рабстве. Но да, это ужасно. Теперь на британских островах нет рабов. И при этом почти половина из подписавших Декларацию независимости — рабовладельцы, и в случае своей победы они сделают все, чтобы сохранить этот бесчеловечный порядок. Может быть, во мне бурлит матушкина кровь, но я считаю, что, если революции и суждено совершиться, пусть она будет направлена против всякой тирании и за свободу каждого.
— Звучит смело, особенно в устах человека, чья родная страна как раз и занесла рабство в эти края. Ведь это твои соотечественники по-прежнему извлекают из работорговли огромные барыши! У себя дома вы, может быть, отказались от рабства и даже заклеймили его, но не ваши ли корабли тысячами доставляют невольников к иным берегам? Неужели тебя не возмущает это лицемерие?
Теперь в ее голосе звучала страсть, не уступавшая его недавнему пылу.
Джек кивнул:
— Возмущает, и даже больше, чем многих. Потому что...
Он умолк.
— Потому что?
— Потому что, — вздохнул он, — я и сам рабовладелец.
Луиза вскинулась, как ужаленная.
— Ты?
— Да, — кивнул Джек и, снова взявшись за палку, стал ворошить костер. — Считай, что ко всем титулам, которыми ты меня наградила, можно присовокупить и еще один, новоприобретенный.
— И где же твои рабы?
— На Невисе, на Антилах. Можно сказать, что я... выиграл тамошнюю плантацию в ходе тех дел, которыми занимался во время последней поездки в Индию. Туда-то я и собирался отправиться, когда, — он махнул палкой на окружающий лес, — влип в эту историю. Поверь мне, Луиза, отправляясь на Невис из Лондона, я прежде всего намеревался отделаться от постыдного звания рабовладельца. Другое дело, что это не так-то просто: плантаторы на острове наверняка будут противиться любым новшествам такого рода. Но все равно, если мне удастся вернуться туда, на моей плантации будут работать только свободные люди.