Джек Ричер, или 61 час

Чайлд Ли

Ричер кивнул:

— Я знаю, извините. Тут нет вашей вины. Это просчет мэра — как он мог подписать такой план?

— Любой бы подписал на его месте, — ответил Холланд. — Есть виды работ, которые невозможно перевести за океан. И в этом суть дела.

Все на некоторое время замолчали.

— Мотели переполнены, — сказал Петерсон.

— Я знаю, — сказал Ричер.

— В таком случае, где ночует плохой парень?

— В машине. Или в соседнем штате.

— А где он ест?

— Ответ тот же.

— Быть может, нам стоит поставить заграждение на дорогах. В город можно въехать только тремя путями.

— Нет, — возразил Холланд. — Неверная посылка. Сейчас поздно

фиксировать периметр — возможно, он уже здесь. Нам нужно сохранять мобильность.

Шеф полиции снова замолчал, словно мысленно проверял, все ли возможности учтены. Очевидно, так и было, потому что он встал и молча вышел из кабинета. Ричер услышал его шаги по линолеуму, потом хлопнула дверь. Наверное, он отправился в свой кабинет, где занялся текущей работой.

— Нам нужно поесть, — сказал Петерсон. — Ты можешь вернуться ко мне. Составишь компанию Ким. Она будет рада.

— Она чувствует себя одинокой?

— Да.

— Тогда мы с тобой не должны быть единственными представителями человеческой расы, которых она видит. Давай заедем за ней и поедим втроем где-нибудь в городе.

— Будет трудно найти свободный столик.

— Я могу постоять в очереди, пока ты за ней съездишь.

— Где?

— В том кафе, где ты меня вчера встретил. На площади.

— Но… — начал Петерсон и замолчал.

— Я знаю, — сказал Ричер. — Оттуда я буду видеть полицейский участок. И автобус, когда он будет готов отъехать.

Они направились в кафе. Для этого им пришлось пересечь площадь — путь был коротким, но на открытом пространстве свирепствовал ветер. Первые несколько шагов летевшие в лицо кристаллики льда кололи точно иголки, но вскоре щеки Ричера онемели, и он больше ничего не чувствовал. Очередь в кафе стояла снаружи. Ричер встал за женщиной с ребенком, которые кутались в одеяла. Наверное, взяли их из своего номера в мотеле. Парень, совершивший преступление во Флориде или Аризоне, отбывал срок в тюрьме Южной Дакоты, и семье пришлось последовать за ним. Во всяком случае, на первые год или два. А потом все могло измениться. Слишком многое можно потерять.

Очередь двигалась медленно, но неуклонно, и вскоре Ричер оказался на уровне с запотевшим окошком. Внутри он видел смутные фигуры движущихся людей. Две официантки. Постоянный заработок, но маленькие чаевые. У семей преступников обычно не слишком много денег. В противном случае они не становились семьями преступников. Или их парень оказывался в привилегированном заведении на год, где столярничал или читал книги.

Мать и ребенок вошли в кафе. Ричер продолжал ждать своей очереди на тротуаре, прижавшись к стене здания, чтобы спрятаться от ветра. Затем из кафе вышла женщина с детьми, и он вошел внутрь. Джек постоял у стойки, пока официантка не подняла на него глаза. Он произнес слово «три» и поднял три пальца. Официантка кивнула, провела тряпкой по столу и поманила Ричера за собой. Он сбросил куртку на спинку стула, снял шапку и перчатки, уселся за столик и увидел, как подъехала машина Петерсона — длинные черно-белые очертания он разглядел сквозь запотевшее стекло.

Петерсон вышел из машины и направился к кафе. Ким с ним не было. Он сразу вошел внутрь, но в очереди никто не стал возражать — полицейский был в форме.

Ричер остался сидеть на своем месте, а Петерсон скинул куртку и сел в неловком молчании, которое нарушило появление официантки с блокнотиком в руке. Здесь не давали несколько минут на изучение меню. Петерсон заказал гамбургер и воду, Ричер — сыр-гриль и кофе. Ричер сидел лицом к окну, и Петерсон обернулся, потом посмотрел на Джека с удовлетворенной улыбкой.

— Я знаю, — сказал тот. — Все запотело.

Но автобус большая штука. Я смогу его заметить.

— Ты не уедешь.

— Я еще не решил.

— Ким не захотела ехать со мной. Она не любит толпу.

— Толпу или именно таких людей?

— И то и другое.

Они сидели вдвоем за столиком на четверых, очередь все еще стояла за дверью, но никто не хотел сидеть с ними. Люди входили, делали полшага вперед, останавливались и отворачивались. Мир был разделен на две части — те, кто любят полицейских, и те, кто их не переносят. С военными все очень похоже. Ричеру множество раз приходилось есть, когда рядом оставались свободные стулья.

— Что бы ты сделал на моем месте? — спросил Петерсон.

— С чем?

— С департаментом.

— Но он не твой.

— Я следующий.

— Я бы начал проводить серьезные тренировки, потом пересмотрел бы договор с тюрьмой. Кризисный план никуда не годится.

— Однако вчера он сработал, если не считать ситуацию с миссис Солтер.

— В этом-то и дело; все равно что сказать: «У нас получилось хорошо, не считая одного маленького провала». Чрезвычайные обстоятельства нужно планировать заранее.

— Я плохой политик.

— Пожалуйста, скажи мне, что у вас есть возможность вернуться к обсуждению договора.

— Есть. Однако они говорят, что необходимость в нашей помощи возникает редко. И если мы переживем этот месяц с миссис Солтер, других негативных ситуаций не будет.

Больше они не разговаривали. Петерсон молчал, а Ричер сказал все, что хотел. Без Ким обед получился провальным. Но кормили здесь неплохо и подавали свежий кофе. Иначе и быть не могло, учитывая постоянный поток клиентов. За стойкой стояли три автомата, кофе в которых регулярно заканчивался, и его варили снова. Сэндвич был хорошо прожарен, Ричеру же сейчас калории очень даже требовались. Он словно бросал уголь в печку. Мерзнуть — это почти то же самое, что сидеть на диете. Джек понимал, почему почти все местные жители, которых он встречал, выглядят одинаково — светловолосые и худые. Светловолосые — это гены. А худые, потому что в течение полугода они живут в холоде.

Как только Ричер и Петерсон закончили есть, они стали ловить на себе завистливые взгляды тех, кто стоял в очереди. Поэтому Джек расплатился, оставив щедрые чаевые, за что официантка наградила его усталой улыбкой. Когда Ричер и Петерсон вышли на тротуар, они увидели, как большой желтый автобус останавливается на парковке возле полицейского участка.

Было без пяти два.

Осталось четырнадцать часов.

Автобус был такого же размера, формы и цвета, как и тот, который попал в аварию двумя днями раньше. Те же удобства; окна сзади затемнены — там находился туалет. То же количество сидений. Такие же двери. Он въехал на парковку с севера, и дверь находилась с противоположной стороны от входа в полицейский участок. Ветер дул в спину стоявшим на площади Ричеру и Петерсону, которые смотрели, как цепочка закутанных пожилых людей выходит из участка и направляется к автобусу. Они искренне благодарили местных жителей и обменивались с ними номерами телефонов и адресами. Ричер заметил женщину со сломанной ключицей. Она была в пальто, один из рукавов которого свободно болтался, и женщину со сломанным запястьем, кто-то нес ее сумку. Остальные в основном избавились от повязок. Порезы успели зажить. Новый водитель укладывал сумки и чемоданы в багажное отделение, находившееся под дверью. Пожилые люди один за другим проходили мимо Ричера, брались за поручни и осторожно поднимались по ступенькам. Джек наблюдал, как они выбирают себе места, устраиваются поудобнее, кивают седыми головами.