Джек Ричер, или Гость
Шрифт:
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – сказал Ричер.
– Итак, почему вы перестали звонить мисс Джейкоб?
– Это касается только меня.
– Нет, это касается всех, – возразил Дирфилд. – В первую очередь это касается мисс Джейкоб, я прав? И меня тоже. Так что расскажите мне все. И не спешите радоваться, Ричер, что вы уже выбрались из глухого леса. Несомненно, Петросян был тем еще мерзавцем, но его смерть по-прежнему остается убийством, и мы можем повесить на вас очень убедительное обвинение на основании того, что в тот вечер вас видели
Ричер ничего не ответил. Джоди встала.
– Мистер Дирфилд, немедленно покиньте эту квартиру, – сказала она. – Я все еще представляю интересы мистера Ричера, и здесь не место для подобных разговоров.
Медленно кивнув, Дирфилд огляделся вокруг, словно впервые заметил обстановку кухни.
– Да, разумеется, мисс Джейкоб. Так что, вероятно, нам придется продолжить этот разговор в более подходящем месте. Возможно, завтра, возможно, на следующей неделе, возможно, в следующем году. Как правильно заметил мистер Блейк, нам известно, где вы живете.
Он развернулся. Песок на его ботинках громко захрустел в тишине. Его шаги удалились через гостиную; входная дверь открылась и захлопнулась.
– Значит, ты убрал Петросяна, – сказала Джоди.
– Я его даже пальцем не тронул, – возразил Ричер.
Она покачала головой.
– Эти отговорки оставь для ФБР, ладно? Ты подстроил, организовал, спровоцировал его смерть – не знаю, как правильнее это назвать. Ты его убрал – это верно так же, как если бы ты сам выстрелил в него.
Ричер промолчал.
– А я предупреждала тебя не делать этого, – продолжала Джоди.
– Бюро ничего не сможет доказать.
– Неважно. Разве ты не понимаешь? Оно может попробовать доказать. И Дирфилд не шутил насчет двух лет за решеткой. Обвинение в бандитских разборках? Любой суд поддержит его обеими руками. Никаких освобождений под залог, постоянные переносы рассмотрения дела, прокурор будет потирать руки от радости. Это не пустая угроза. Ты у ФБР в руках, о чем я тебе уже говорила.
Ричер молчал.
– Зачем ты это сделал?
Он пожал плечами.
– По многим причинам. Сделать это нужно было обязательно.
Наступило длительное молчание.
– А мой отец согласился бы с тобой? – наконец спросила Джоди.
– Леон? – сказал Ричер. Его мысли вернулись к фотографиям из папки Козо. Свидетельствам творчества Петросяна. Снимки убитых женщин, уложенных в позы фотомоделей из модных журналов. Изувеченных, растерзанных. – Ты шутишь? Леон поддержал бы меня, не раздумывая ни секунды.
– И сделал бы то, что сделал ты?
– Скорее всего.
– Да, вероятно, ты прав, – согласилась Джоди. – Но посмотри вокруг себя.
– Что я должен увидеть?
– А что ты видишь?
Ричер огляделся.
– Квартиру.
– Мою квартиру, – кивнула она.
– Ну и?
– Я что, родилась и выросла здесь?
– Разумеется, нет.
– А где я выросла?
Он пожал плечами.
– Как и я, на военных базах, разбросанных по всему свету.
– Где мы с тобой познакомились?
– Ты сама прекрасно это знаешь. В Маниле. На военной базе.
– Помнишь то бунгало?
– Конечно, помню.
– И я тоже помню, – сказала Джоди. – Крохотное, пропитанное вонью, с тучами тараканов размером с ладонь. И знаешь что? Это было лучшее место, где я жила в детстве.
– И?
Она указала на свой кожаный чемоданчик, набитый юридическими бумагами.
– Что это?
– Твой чемоданчик.
– Совершенно верно. Не винтовка, не карабин, не огнемет.
– И что?
– А то, что теперь я живу в квартире на Манхэттене, а не на военной базе и вместо стрелкового оружия ношу чемоданчик.
Ричер кивнул.
– Мне это прекрасно известно.
– А знаешь почему?
– Полагаю, потому, что ты этого хочешь.
– Вот именно. Потому что я этого хочу. Я сделала сознательный выбор. Сама. Я выросла в армии, как и ты, и, если бы захотела, могла, как и ты, стать военным. Но я не захотела. Я захотела учиться в университете, на юридическом факультете. Я захотела устроиться на работу в крупную фирму и со временем стать партнером. И почему?
– Почему?
– Потому что я хотела жить в мире, где правят законы.
– В армии законов предостаточно, – заметил Ричер.
– Это не те законы. Я мечтала о гражданских законах, Ричер. Цивилизованных законах.
– И что ты всем этим хочешь сказать?
– А то, что я много лет назад навсегда рассталась с армией и не хочу в нее возвращаться.
– Никто и не предлагает тебе вернуться в армию.
– Но с тобой мне начинает казаться, что я снова в армии. И даже хуже. А это дело с Петросяном? Я не желаю жить в мире, где действуют такие законы. И тебе это прекрасно известно.
– Так как же я должен был поступить?
– Прежде всего, ты не должен был ни во что вмешиваться. В тот самый первый вечер в ресторане ты должен был спокойно уйти и вызвать полицию. Вот как поступают здесь.
– Где «здесь»?
– В цивилизованном мире.
Ричер сел на табурет и положил руки на стол. Растопырил пальцы и прижал ладони к его поверхности. Крышка стола была холодной. Что-то вроде гранита, серого и блестящего, отшлифованного так, чтобы на поверхности сверкали крошечные искорки кварца. Углы аккуратно скруглены. Крышка имела в толщину около дюйма и, вероятно, стоила очень дорого. Место Джоди здесь, в цивилизованном мире, где человек готов работать сорок часов, сто, двести часов, а затем обменивать полученное за труд вознаграждение на предметы, которые, на его взгляд, сделают более красивой его кухню в дорогих отреставрированных зданиях на Бродвее.