Джентльмен-повеса
Шрифт:
Не было никакого смысла тратить время на споры. Стивен взял свечу, подхватил Энн под руку и повёл ее в заднюю часть дома.
— Мне придется открывать каждую дверь, или ты скажешь, когда мы подойдем к подходящей комнате?
Он решительно прошел мимо странной комнаты и библиотеки. Собственно говоря, им не нужно было много места. Обязательным условием являлось наличие двери, которую можно закрыть, и стен, поглощавших слова.
Энн что-то пробурчала и пошла вперед.
— Зеленая гостиная подойдет, — сказала она, открыв
Это была маленькая комната со столом, стульями и большой кушеткой. Огонь в камине почти погас, и было довольно прохладно. Энн вздрогнула.
Стивен закрыл дверь, снял фрак, набросил его на плечи Энн и направился к камину, чтобы подбросить дров.
Энн уткнулась лицом в ткань фрака — Стивен все равно стоял к ней спиной, так что ничего не заметит, — и тяжело вздохнула. Господи, помоги! Что же делать с Брентвудом?
Ее охватила паника. Стало трудно дышать.
С напряженным вниманием Энн следила, как Стивен разворошил угли. Огонь медленно разгорался. Энн почувствовала, как глубоко внутри ее тоже вспыхнула какая-то искра.
Он был зол на нее. Сейчас он скажет, что она не должна была так себя вести, не должна была вальсировать с Брентвудом.
Энн не хотелось спорить. Она не хотела его гнева. Всей душой она жаждала его силы, его тепла. Его самого.
Этот мужчина что-то разбудил в ней, какое-то непонятное желание. Оно возникло сразу же, когда он впервые поцеловал ее, и с того момента только усиливалось.
Энн злилась на Стивена, а он злился на нее.
Она не хотела злиться. Не сейчас. В данный момент ей нужно было только тепло, которое помогло бы ей забыть злость и страх. Забыть стыд. Забыть Брентвуда.
Огонь, должно быть, уже достаточно разгорелся, поскольку Стивен положил кочергу и повернулся к ней. Ткань его рубашки была настолько тонкой, что сквозь нее было видно его тело.
Зачем, интересно, он носит жилет?
— Не смотри на меня так, Энн. — Его голос был напряженным, но не злым.
— Как? — Огонь разгорелся, и в комнате быстро потеплело. Даже стало жарко. Энн сбросила фрак, повесила его на спинку стула и направилась к Стивену.
Она чувствовала себя… безрассудной.
Сделав несколько шагов, Энн остановилась. Еще шаг, и она полностью опозорит себя, если начнет расстегивать пуговицы на его жилете. У нее руки чесались сделать это.
Ей хотелось снова почувствовать тепло его ладоней, вкус его губ. После вальса с Брентвудом ей было необходимо прикосновение Стивена, чтобы вновь ощутить себя чистой.
Энн на мгновение закрыла глаза. Она должна все рассказать ему, она не станет больше лгать своим молчанием.
Но только не сейчас! Какой может быть вред от небольшой задержки?
Она все расскажет… позже.
— Ты намерен меня наказать? — поинтересовалась она и на всякий случай добавила: — Я имею в виду: словесно… не руками, а языком…
Ох! В животе разлился жар, между ногами стало
— Надо бы. — Стивен говорил напряженным шепотом. Он смотрел на нее во все глаза, и глаза эти были… голодными?
Энн облизнула пересохшие губы. Стивен внимательно проследил за движением ее языка.
— Почему?
Он растерянно заморгал:
— Что почему?
Ей тоже было трудно ухватить нить беседы.
— Почему ты хочешь меня наказать?
Глаза Стивена сверкнули. Но ведь она точно сказала «меня наказать», а не «сними мое платье», разве не так?
Она была уверена, что произнесла именно первую фразу, хотя желала выговорить вторую.
— Да. — Его взгляд метнулся в сторону. — Я хочу… я хочу сказать…
Он шагнул к ней, схватил за плечи и встряхнул, не сильно, но достаточно чувствительно, так что булавки, судя по всему, из последних сил удерживавшие ее волосы, выпали и непослушные кудри рассыпались по плечам Энн. Стивен отдернул руки и спрятал их за спину.
— О чем ты думала сегодня вечером? — Его голос был хриплым.
— Когда именно? — уточнила Энн. Теперь она могла легко дотянуться до пуговиц на его жилете. Они ее притягивали. — Когда была с тобой в саду?
Она сразу покраснела. Этого тоже не следовало говорить.
Энн не имела намерения рассказывать Стивену, о чем думала тогда и что чувствовала. Потому что, если бы рассказала, ей оставалось бы только попросить, чтобы он заставил ее испытать то же самое снова…
Дверь закрыта. Она уже и так падшая женщина. В двадцать семь лет ей может больше и не представиться шанс заняться… этим видом деятельности.
Когда Стивен узнает правду — когда все узнают правду, — у нее вообще не будет никаких шансов. Конечно, если она не решит пойти по обычному пути падших женщин.
— Нет, черт возьми! — К Стивену вернулась способность к связной речи. — Когда танцевала с Брентвудом.
Брентвуд. Энн снова почувствовала себя грязной.
А что делал Стивен, когда она терпела издевательства лорда Брентвуда?
Злость все же лучше, чем холодное болезненное ощущение полной безнадежности.
— Удивлена, что ты вообще меня заметил. Мне казалось, что ты полностью занят своей партнершей — твоей любовницей — леди Ноутон.
Стивен нахмурился:
— Это Брентвуд тебе сказал, что Мария — моя любовница?
Он назвал эту женщину по имени.
Энн прикусила губу. Она словно бы получила удар ножом.
«Дура! Какое тебе дело до того, что делает мистер Паркер-Рот? Ты и он — чужие люди. Вы сейчас вместе только из-за скандала и фальшивой помолвки. В конце сезона, или даже раньше, если получится, вы разойдетесь и больше никогда не встретитесь!»
Если бы Энн попыталась заговорить, она бы расплакалась. Поэтому она молча кивнула, но одна предательская слезинка все же скатилась по ее щеке.