Джинкс
Шрифт:
– Может, отдашь мне этого милого, доверчивого бурундучка?
– Нет. Его не отдам, – ответил Симон. – Я говорил о деньгах, или пряностях, или…
– Магии? – подсказала Дама Гламмер. – Силы небесные, а не кажется тебе, что твой бурундучок уж больно долго возится с дровами?
Послышался скрежет отодвигаемого от стола кресла, и Джинкс, развернувшись, побежал к дровяному сараю.
– Вам лучше остаться на ночь, – сказала Дама Гламмер, когда Джинкс вернулся. – Самый глубокий снег уже сошел, на Пути стало людно. Боюсь, вы можете повстречаться там с кем угодно.
– Вот как? – произнес Симон. – И что это значит?
– Это значит, что с некоторыми людьми лучше встречаться при свете дня.
Симон задумчиво покивал.
– Понятно. Ладно, тогда мы остаемся.
Утром, перед тем как они ушли, Дама Гламмер вручила Симону сверток, обернутый красной в горошек косынкой, и Симон засунул его во внутренней карман своей мантии. Дама Гламмер старалась передать сверток незаметно, но Джинкс все видел. Не видел только, что отдал ей Симон взамен.
Домой они возвращались другой дорогой. Вступая на каждую новую тропу, Симон останавливался и вглядывался сначала вперед, потом назад, словно ожидая увидеть кого-то.
– Нет, ты только посмотри! – сказал он на седьмом по счету перепутье.
По тропе шел еще один чародей. Этот выглядел так, как и следует чародею. Длинная белая борода, синие глаза, в которых сверкали искорки, синяя мантия и такая же островерхая шляпа. Он улыбался, однако улыбка его как-то не вязалась с кроваво-красными вспышками в облаках бешенства, которые клубились вокруг него, точно розоватые грозовые тучи.
– Что ты делаешь так далеко от своего логова, Костоправ? – спросил Симон.
Так это и есть Костоправ! Тот самый чародей, герой ужасающих историй и «бутылочного» страха! Выглядел он почти добряком, но все, что кружило в облачках вокруг его головы, указывало на иное. Из розоватых туч торчали ножи. Джинкс еще не встречал человека, чувства которого походили бы на оружейную лавку.
И он не сомневался – не будь рядом Симона, его ждала бы скорая смерть.
– Уж точно не тебя ищу, Симон, – ответил Костоправ. – Но поскольку нам выпала столь приятная встреча, я мог бы пойти к тебе домой и забрать то, что ты у меня украл.
– Нет, – сказал Симон. – Даже в обмен на то, что украл у меня ты.
– А разве я предлагал это? К тому же я и не крал ничего, – сказал Костоправ. – Всего лишь взял то, что мне причиталось.
– Сойди с тропы – и получишь от меня все, что тебе причитается.
– Пустое бахвальство, Симон, как и всегда. Ты не сможешь биться со мной – силенок не хватит. О, вижу, ожог твой уже заживает.
Теперь в обоих волшебниках кипел взаимный гнев. Костоправ продолжал сохранять мину приятного удивления, однако клинки в его розовых тучах вращались быстро и алчно.
Он мельком взглянул на Джинкса.
– Ты обзавелся мальчиком, а? И, вижу, таким, что как раз в дело годится.
Симон шагнул вперед, заслонив собой Джинкса.
– Тебя это не касается.
– Ничего у тебя не получится, Симон. Не хватит тебе ни ума, ни силы. И уж тем паче способности докончить начатое. Я всегда это говорил.
Чародеи смотрели один на другого – Симон с нараставшим гневом, Костоправ с холодной ненавистью. С трех ножей в розоватой туче теперь медленно капала кровь.
– Идем, Джинкс, – сказал, разворачиваясь, Симон.
– Да-да, иди, Джинкс, – подтвердил Костоправ. – А то дождешься, что…
– Не смей называть его по имени! – прорычал Симон.
Он схватил Джинкса за руку и зашагал по тропе прочь. Джинкс оглянулся, боясь, что Костоправ последует за ними и высосет их души. Но тот просто стоял, смотрел им вслед и улыбался.
Симона окутывал ярко-красный гнев. Джинкс подождал, пока тот выцвел до тускло-оранжевого, и только тогда спросил:
– Это и вправду был Костоправ?
– Он самый.
– Мне всегда говорили, что он по-настоящему злой волшебник.
– Правильно говорили.
– А с виду…
– Не суди о людях по виду, – сказал Симон. – И никогда не приближайся к нему, Джинкс. Никогда.
Об этом Симон мог не беспокоиться – кто бы стал к нему приближаться? Улыбка Костоправа никого одурачить не могла.
– У него в мыслях ножи были.
– Не сомневаюсь.
– Нам повезло, что мы шли по тропе, – сказал Джинкс.
– А, так ты думаешь, что он мог причинить нам вред? Что он более могущественный волшебник, чем я? Ты так думаешь?
– Нет, – ответил Джинкс, именно так и думавший.
– Набраться силы так, как это делает он, может всякий. Нужно лишь захотеть творить то, что творит он. А я этого не хочу.
– А… А что…
– И я ему ничего не должен!
Глава восьмая
Заклинание, в котором было что-то неправильное
Симон вел себя странно – даже для него. Не стряпал, да и ел всего ничего. Сидел целыми днями, изучая книгу в красном кожаном переплете, сравнивал ее, страница за страницей, с другими книгами, обходил мастерскую по кругу, а потом повторял этот обход, но уже пятясь назад, бормоча себе под нос.
На вопросы Джинкса о Костоправе он не отвечал. Джинкса же особенно интересовало, что имел в виду Костоправ, когда сказал: как раз в дело годится. Как-то не походило на то, что речь могла идти о колке дров или уборке в козьем загоне.