Дживс и свадебные колокола
Шрифт:
– Мистер Бикнелл, считайте, что все уже сделано. До встречи!
С этими словами я покинул логово громадного дворецкого и вышел прогуляться по огороду, перевести дух. А когда вернулся в кухню, там уже завтракали остатками от господского завтрака, к которым кухарка добавила свежезаваренный чайник. Эта краснолицая миссис Педжет, судя по выговору, была родом с диких северных гор – если и по эту сторону Стены Адриана, то ненамного.
– Идите сюда, мистер Уилберфорс! – позвала миссис Тилмен. – Садитесь с нами, что вы как чужой?
Я послушно уселся между приходящей уборщицей и толстым коротышкой с лицом горгульи, наверное, это и был временный лакей, Хоуд.
– Почки лучше не берите, – посоветовал он. – Гадость жуткая.
Большинство было того же мнения, один я решился отведать. Всегда любил почки, хотя почему-то есть их случается только в гостях. Миссис Педжетт их готовила отменно, не жалела специй.
– Какие у лорда Этрингема планы на сегодня? – поинтересовалась миссис Тилмен. – Работой сильно вас загружает?
– Его светлость намерен провести день за чтением, – ответил я. Потом прибавил для пущей убедительности: – После обеда мне, наверное, придется съездить с ним к букмекеру.
– Стало быть, в Дорчестер! Он, видно, лошадок-то любит? – заметила миссис Тилмен.
– Не без этого. Его только пусти на трибуну с биноклем в руках, и ничего ему больше в жизни не надо.
– Он и за сэра Генри ставить будет, наверное?
– Очень возможно. Коней на переправе не меняют, и так далее.
Пока убирали со стола, я воспользовался случаем и тихонько спросил миссис Тилмен:
– А не могли бы вы подсказать, если вдруг лорду Этрингему понадобится поговорить с мисс Хаквуд наедине, где и когда это лучше всего устроить?
Миссис Тилмен улыбнулась:
– Ах, мисс Амелия такая энергичная! Никогда не знаешь, где она окажется. Вот разве что в три часа…
– И что тогда?
– У нее урок тенниса. Джетльмен приезжает из Бландфорд-Форума два раза в неделю. Раньше играл в команде графства. А в другие дни она мисс Джорджиану тащит поиграть. Беда в том, что мисс Амелия всегда выигрывает. Но мисс Джорджиана молодец, не обижается.
– Она вообще очень добрая, – встрял Хоуд.
– По-моему, даже слишком, – подала голос миссис Педжетт.
– Везучий этот мистер Вырвиглаз, – буркнул Хоуд.
– Мистер Венаблз, – поправил Бикнелл.
– Ему ж лет сорок уже, не меньше, – гнул свое Хоуд. – Вы его книжки читать пробовали?
Миссис Тилмен меня удивила, сказав:
– Пробовала. «Трамваем в Толедо» уже до середины дочитала.
– На телеге в тартарары, вот куда бы я его отправил!
Над столом словно туча нависла. Бикнелл грозно поднялся на ноги.
– Достаточно, Хоуд! У нас не принято перемывать кости гостям сэра Генри. А у вас работы полно, вот и приступайте, будьте так любезны. Нам тут второй Лиддл без надобности.
– Ладно-ладно, мистер Бикнелл. Уже бегу, вот только чай допью.
Я заслушался их перепалкой. Потом все-таки поднялся к себе в келью, прибрать там немного и морально подготовиться к встрече с Амелией в три часа, сильнее прежнего уверенный, что немного легкого флирта поможет развеять ее заблуждения и воссоединить со стариной Вуди. А если уж и это не поможет, я готов был, как выразился Дживс, поставить все на кон.
Увы, собираясь на охоту, я не учел особенностей дичи, если позволено обозначить этим словом Амелию. Пока я расписывал Дживсу психологические тонкости, как-то упустил из виду, что одного кусочка головоломки не хватает. А именно: я ни разу не встречал девушку, о чьей психологии рассуждал. Мало того что женский пол беспощаднее мужского [20] , он еще и намного загадочнее. Никакая теория не может охватить всю их непредсказуемость. Помню, как в последний день в Итоне к нам, полудесятку выпускников, наш старший воспитатель обратился с речью. По сути, сказал он, вся житейская мудрость, которую нам следует усвоить, выходя в широкий мир, сводится к трем пунктам. Во-первых, не доверяйте человеку, который держит в кармане жилета мелок для натирки бильярдного кия. Во-вторых… забыл. А в-третьих, женщины – загадочный и непостижимый народец. Выпускники непочтительно захихикали, но впоследствии я убедился на опыте, что старый педагог знал, о чем говорит.
20
Из стихотворения Р. Киплинга «The Female of the Species».
Дживс, как оказалось, нацелился ехать к букмекеру в Дорчестер со своим новым другом, сэром Генри Хаквудом, а не с пережитком вчерашних дней – вашим покорным слугой. Обидно, конечно, зато останется время на подготовку к решающей встрече. Я провел рекогносцировку и выбрал отличное местечко, где можно подкараулить Амелию.
Говоря словами Библии: и было так. От террасы на юг вела мощенная диким камнем тропинка. В конце недлинной аллеи из аккуратно подстриженных тисов по бокам от тропинки стояли два каменных столба со скульптурными ананасами наверху. А дальше, чуть справа, располагался теннисный корт – от террасы его заслоняла живая изгородь.
Облачившись в спортивную куртку и фланелевые брюки, я, подобно краснокожему индейцу, крадучись пробрался через кусты можжевельника и без десяти три уже сидел в засаде возле корта.
Не стану притворяться, будто мне незнакомо явление, которое обычно называют «бабочки в животе». Человек, пытавшийся выдать себя за Гасси Финк-Ноттла в присутствии четырех тетушек в нетопленом доме в Гемпшире, причем в карбюраторе у него плескался один только апельсиновый сок, знает, что такое страх. Когда я, шестнадцалетний актер, ждал в кулисах, пока Елена закончит свои нескончаемые жалобы и настанет время афинским ремесленникам выйти на сцену, чуточку развеселить публику, ладони Основы так вспотели, что ему едва ли стоило садиться за ткацкий станок. Однако та минута возле теннисного корта, безусловно, была достойна войти в десятку, а возможно, даже и в тройку призовых мест.
И вот сквозь просвет между ветками я вижу: добыча приближается. Помни, Вустер, сказал я себе, все это ради твоего друга детства, славного П. Бичинга. Помни о Бичинге…
Амелия Хаквуд была одета в платье для тенниса длиной почти до щиколотки – и чертовски стройные были у нее щиколотки, в беленьких носочках. Волосы перехвачены лентой, а в руках ракетка – Амелия задумчиво ею размахивала. В другом доме, где нет Дж. Мидоус, Амелия сошла бы за красавицу. Даже и так вполне можно понять Вуди, влюбившегося в нее по самые уши.