Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 10
Шрифт:
Динни медленно обошла пруд, опять увидела мальчугана, направляющего кораблик палкой, и спросила его:
— Что это у тебя за судно?
— Катер. У меня была шхуна, но наша собака съела снасти.
— Да, — сказала Динни, — собаки очень любят снасти: они сочные.
— Какие?
— Как спаржа.
— Мне не дают спаржи, она слишком дорогая.
— Но ты ее пробовал?
— Да. Смотри, ветер опять его подхватил!
Кораблик уплыл, и убежал рыжеволосый мальчуган.
Динни вспомнились слова Адриана: «Я думал о детях…» Она направилась к тому месту, которое в прежние времена называлось лужайкой. Здесь в изобилии цвели нарциссы и крокусы — желтые, лиловые, белые; в каждом дереве, тянувшемся к солнцу своими ветвями с набухшими почками, чувствовалось жадное стремление к жизни. Упоенно пели дрозды, а она шла и думала: «Покой?.. Покоя нет. Есть только жизнь и смерть».
Прохожие смотрели на нее и думали: «Какая интересная девушка! Красивая мода — эти маленькие шляпки. Куда это она идет, глядя в небо?» Или просто: «Вот это девушка! Ого!» Она перешла дорогу и дошла до памятника Хэдсону [87]. Предполагалось, что здесь обитель птиц, но, кроме нескольких воробьев и одного разжиревшего голубя, птиц здесь не оказалось. И людей, разглядывавших памятник, было всего трое. Когда-то она смотрела на этот памятник вместе с Уилфридом, но сейчас лишь мельком взглянула на него и зашагала дальше.
«Бедный Хэдсон, бедная Райма!» [88] — сказал он когда-то.
Она спустилась к Серпентайну и пошла вдоль берега. Солнце сверкало на воде, а на той стороне трава была жесткая и сухая. В газетах уже писали о засухе. Потоки звуков, доносившиеся с севера, юга и запада, сливались в мягкий непрерывный гул. А там, где он лежит, наверное, тихо. Могилу посещают только странные птицы и маленькие зверьки, да листья причудливых очертаний падают на нее. Ей вспомнились пасторальные сцены из фильма, который она видела в Аржеле; там изображалась нормандская деревушка — родина Бриана [89]. «Как жаль, что со всем этим надо расстаться», — сказала она тогда.
Высоко в небе жужжал самолет, он направлялся к северу, — серебристая птица, маленькая и шумная. Уилфрид ненавидел самолеты еще со времен войны: «Если есть боги, то самолеты нарушают их покой». Страшный новый мир! Бога уже нет на небесах!
Динни свернула к северу, чтобы миновать то место, где обычно встречалась с Уилфридом. Открытая ротонда, примыкавшая к мраморной арке, была пустынна. Динни вышла из парка и направилась в сторону Мелтон-Мьюз. Кончено! С легкой странной улыбкой на губах она свернула на Мьюз и остановилась перед дверью Клер.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Клер была дома. Первые несколько минут сестры старались не касаться того, что каждая из них пережила; затем Динни спросила:
— Ну как дела?
— Ничего хорошего. Я порвала с Тони. У меня нервы совсем истрепаны, у него тоже.
— Неужели он?..
— Нет. Но я сказала ему, что, пока все не кончится, нам не следует встречаться. Когда мы вместе, мы решаем не говорить о процессе, но эта тема все равно всплывает, мы неизбежно к ней возвращаемся.
— Он, наверное, очень страдает.
— Еще бы! Но ведь осталось потерпеть всего три-четыре недели.
— А что тогда?
Клер невесело рассмеялась.
— Нет, серьезно, Клер?
— Мы не выиграем, и тогда будет все равно. Если Тони захочет меня, я ему не откажу. Ведь он будет разорен, и я заплачу ему хоть этим.
— Мне кажется, — медленно проговорила Динни, — я не допустила бы, чтобы исход процесса повлиял на мою жизнь.
Клер подняла голову и внимательно посмотрела на сестру.
— Ты рассуждаешь слишком уж разумно!
— Не стоит отстаивать свою невиновность, раз ты не собираешься выдержать характер до конца, как бы дело ни повернулось. Если ты выиграешь, подожди, пока разведешься с Джерри. Если проиграешь, подожди, пока он разведется с тобой. Пусть Тони подождет еще, — право же, он от этого не умрет, а тебе, конечно, очень не помешает узнать, что ты на самом деле к нему чувствуешь.
— Джерри очень умен, и если не захочет, не даст мне никакого повода для развода.
— Тогда будем надеяться, что ты проиграешь процесс. Твои друзья все равно не перестанут тебе верить.
Клер пожала плечами.
— Ты уверена?
— Об этом я позабочусь, — ответила Динни.
— Дорнфорд советует рассказать все Джеку Маскему до суда. Что ты на это скажешь?
— Мне хотелось бы сначала повидаться с Тони.
— Что ж, зайди сюда сегодня вечером, и ты его увидишь. Он обыкновенно является каждую субботу и воскресенье в семь часов вечера и смотрит на мои окна. Чудак!
— Вовсе нет. Это вполне естественно. Что ты делаешь сегодня после обеда?
— Поеду кататься верхом с Дорнфордом в Ричмондпарк. Я катаюсь с ним теперь каждое утро. Хорошо, если бы и ты с нами ездила.
— У меня нет ни подходящего туалета, ни сил.
— Родная! — воскликнула Клер, вскакивая. — Было ужасно, когда ты болела! Мы совсем извелись! Дорнфорд ходил как в воду опущенный. Но теперь ты выглядишь гораздо лучше.
— Да, я немного ожила, Динни кивнула.
— Я зайду сегодня вечером. До свидания! Желаю успеха!
Около семи часов вечера Динни выскользнула из дома тетки на Маунт-стрит и поспешно направилась к дому Клер. На еще светлом небе стояла полная луна и уже загорелась вечерняя звезда. Дойдя до западного угла пустынной Мьюз, она сразу же увидела Крума, стоявшего возле дома Э 2. Подождав, пока он наконец двинулся дальше, она быстро пробежала переулок и догнала его на противоположном углу.
— Динни? Вот замечательно!
— Мне сказали, что я могу поймать вас, когда вы смотрите на окна королевы.