Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 9
Шрифт:
Под пристальным взглядом Клер Динни застыла с поднятой вилкой.
— Смотри, не то он еще переведется в Китай и женится на дочке беглого корабельного казначея. Говорят, в Гонконге их полно. Да! Мой портулак погиб. Босуэл и Джонсон взяли да и полили его жидким навозом. Совсем не разбирают запахов. Знаете, что они один раз сделали?
— Нет, тетя Эм.
— Напустили насморк на моего племенного кролика, — обчихали всю его клетку. Бедняжка умер. Я их уволила, но они не ушли. Не уходят, и все. Дядя их совсем
— «Сочетаться»! Тетя Эм!
— Прелестное слово, — то и дело попадается в воскресных газетах. Но ты собираешься или нет?
— Конечно, нет.
— Почему? Все некогда? По правде говоря, терпеть не могу морковку… такая скука. Но у дяди начинается опасный возраст… приходится об этом думать. Не понимаю, зачем мужчинам опасный возраст. И, в сущности, он у него должен был уже пройти.
— Он прошел, тетя Эм. Разве ты забыла? Дяде Лоренсу уже шестьдесят девять.
— Понимаешь, это еще совсем незаметно. Блор!
— Да, миледи.
— Уйдите, пожалуйста.
— Да, миледи.
— Есть такие вещи, о которых при нем нельзя говорить, — сказала леди Монт, когда за дворецким закрылась дверь, — аборты, дядя и так далее. Бедная киска!
Она встала, подошла к окну и бросила кошку на цветочную клумбу.
— Блор с нею терпелив, как ангел, — прошептала Динни.
— В сорок пять они пускаются во все тяжкие, — сказала, возвращаясь на свое место, леди Монт, — и в шестьдесят пять тоже, а потом — уж и не знаю когда. Я никогда не пускалась во все тяжкие. Но я подумываю о нашем священнике.
— Он очень скучает, тетя?
— Напротив, отдыхает душой. Он часто бывает у нас.
— Вот было бы здорово, если бы ты затеяла какую-нибудь скандальную историю!
— Динни!
— Дядя Лоренс был бы в восторге.
Леди Монт словно оцепенела.
— Где Блор? — спросила она. — Пусть он мне тоже даст хоть один блинчик.
— Ты же сама его отослала.
— Ах да!
— Нажать звонок, тетя Эм? — спросила Клер. — Он у меня под стулом.
— Я поставила его там для дяди. Он читает мне «Путешествие Гулливера». Какой это был грубиян!
— Ну, Рабле или Вольтер — еще хуже.
— Ты читаешь такие грубые книги?
— Что поделаешь, это классика.
— Говорят, есть такая книга — Апулеса или что-то в этом роде; дядя купил ее в Париже, а в Дувре ее у него отняли. Вы ее читали?
— Нет, — сказала Динни.
— Я, читала, — сказала Клер.
— Дядя мне о ней рассказывал, — тебе вовсе незачем было ее читать.
— Ну, теперь читают все, что попало; какая разница!
Леди Монт перевела взгляд с одной племянницы на другую.
— Что ж, — с загадочным видом произнесла она, — библия ведь тоже… Блор!
— Да, миледи.
— Кофе в холле на тигре. И подбросьте запашку в огонь. А мне виши.
Когда она выпила стакан виши, все поднялись.
— Восхитительно! — шепнула Клер на ухо Динни.
— Что вы делаете насчет Хьюберта? — спросила леди Монт, когда они уселись у горящего камина в холле.
— Дрожим от страха, тетя.
— Я просила Уйлмет поговорить с Генриеттой, — Ведь та бывает при дворе. И потом теперь ведь летают. Почему бы ему куда-нибудь не полететь?
— Дядя Лоренс внес за него залог.
— Он не обидится. Мы можем обойтись без Джеймса, у него аденоиды, а вместо Босуэла и Джонсона можно взять одного.
— Хьюберт не согласится.
— Я люблю Хьюберта, — сказала леди Монт, — а он женился… слишком все как-то скоро. А вот и запашок.
За Блором, который нес кофе и сигареты, следовал Джеймс с огромным кедровым поленом. Пока леди Монт заваривала кофе, воцарилось благоговейное молчание.
— Сахару, Динни?
— Да, пожалуйста, две ложки.
— Я кладу себе три. Но от этого толстеют. Клер?
— Пожалуйста, одну.
Девушки отпили по глотку, и Клер вздохнула.
— Поразительно!
— Да. Почему у тебя кофе вкуснее, чем у кого бы то ни было, тетя Эм?
— Я тоже так думаю, — сказала тетя. — А этот бедняга, Динни. Я была так рада, что он вас не искусал. Теперь Адриан ее получит. Слава богу.
— Еще не скоро: дядя Адриан уезжает в Америку.
— Зачем?
— Нам всем казалось, что так лучше. И он тоже так думает.
— Когда он отправится в рай, — сказала леди Монт, — кому-нибудь придется его проводить, не то он так туда и не попадет.
— Что ты, ему там давно приготовлено место,
— Ничего не известно. В воскресенье священник как раз об этом читал проповедь.
— У него хорошие проповеди?
— Ничего.
— Наверно, их писала ему Джин.
— Да, раньше они были куда забористей. Где я подцепила это словечко?
— Наверно, у Майкла.
— К нему вечно все липнет. Священник говорит, что надо обуздывать свои аппетиты. Он приходил к нам обедать.
— И, наверно, пообедал с большим аппетитом.
— Да.
— Сколько он весит, тетя Эм?
— В раздетом виде, — не знаю.
— Ну, а в одетом?
— Порядочно. Он собирается писать книгу.
— О чем?
— О Тасборо. Там была одна, ее сперва похоронили, а потом она жила во Франции, только она была урожденная Фицгерберт. Потом один из них сражался при… как это… Макароне?… Нет, как-то иначе, Августина это нам тоже готовит.
— При Наварине? [86] В самом деле?
— Да, но другие говорят, будто его там не было. Священник хочет все это раскопать. Потом был еще Тасборо, которому отрубили голову, а он забыл об этом рассказать. Но священник все разнюхал.