Джулия

Модиньяни Ева

— Ваш Корсини убийца и вор. Он убил моего сына и украл мои деньги.

— Корсини лечит людей. Он вылечил мою жену и, если мог бы, вылечил бы вашего сына.

— Уйдите!

— Он не брал у вас денег, вы это знаете лучше меня.

Лева схватил Карузо за воротник.

— Уйдите! — прорычал он. — А то я позову полицию. Понятно?

Его лицо было искажено страданием.

— Ваш сын очень любил профессора Корсини. Думаете, ему было бы приятно узнать, как вы поступили? — безжалостно спросил Карузо.

—

Он его убил, — глазом не моргнув, ответил Лева. — Убил и должен за это поплатиться.

Упрямство этого человека, явно убежденного в истинности своих обвинений, на какое-то мгновение поколебало уверенность Карузо. А вдруг все, что утверждает Лева, правда?

Разве то, что Корсини вылечил жену Карузо, обязательно означало, что профессор не виноват в смерти Камилло и не получил взятки от отца мальчика? Разве в человеке, неожиданно для него самого, не может возобладать дурное начало? Карузо робко задавал себе эти вопросы, на которые у него не было ответа.

Пошел дождь — мелкий, холодный, колючий. На кладбище стало совсем мрачно и тоскливо.

— Это он виноват, — стоял на своем Лева. — Это он отказался делать операцию.

Женщина, которая до этого сидела на корточках возле могилы сына, выпрямилась: она увидела идущего по дорожке высокого человека в бежевом пальто с поднятым воротником. Он был еще далеко, но она уже узнала его, улыбнулась и так и стояла улыбаясь, пока он не подошел.

— Профессор Корсини!

Гермес вспомнил эту улыбку: так улыбался Камилло.

— Как вы? — спросил он женщину.

Синьора Лева повернулась к могиле сына.

— Профессор пришел навестить тебя. Видишь? — Она обращалась к фотографии на мраморном надгробии. — Он всегда хорошо к тебе относился, правда? Вы были друзьями.

Гермес и Карузо недоумевающе переглянулись.

— Пойдем отсюда, — сказал Лева жене.

— Еще чего! Пришел профессор, а ты хочешь меня увести. Теперь профессор знает, где лежит мой мальчик.

— Вы говорите, что профессор Корсини хорошо относился к вашему сыну? — вмешался в разговор Карузо.

— Конечно. Он даже ночью к нему приезжал. Если б не он, Камилло бы замучили боли.

— У вашего мужа иное мнение на этот счет, — заметил Гермес.

— Не судите его строго, профессор. Он совсем потерял голову от горя. Ему было нужно выместить зло — все равно, на ком.

— Ничего себе «выместить зло»! А вы знаете, что по обвинению вашего мужа профессор был арестован? — поинтересовался Карузо.

— Арестован? Про какое обвинение вы говорите? О чем вы?

— О том, что ваш муж обвиняет в смерти Камилло профессора Корсини.

— Не может быть!

— Это еще не все. Он также заявил, будто профессор взял у него деньги за то, что положил мальчика в клинику.

Женщина горестно покачала головой.

— Видишь, что ты натворил? —

спросила она, укоризненно глядя на мужа. — Ты не должен был слушать этих людей. Это они тебя настропалили. Он хуже ребенка, — объяснила она Карузо. — А говорит, что я делаю глупости.

Карузо был начеку.

— Кого он не должен был слушать? — спросил он.

Женщина не ответила. Она повернулась к Гермесу:

— Муж не дает мне разговаривать с моим мальчиком. А я все равно разговариваю, и Камилло меня слышит. Моему мужу вбили в голову, что наш мальчик умер из-за вас. А про эту выдумку с деньгами я вообще ничего не знала. Надо же такое сочинить! Да, заварил ты кашу.

Гермес обнял ее за плечи, и они пошли рядом к выходу с кладбища. За ними последовали Лева и Карузо.

— Вы не представляете, как для меня важно то, что я от вас услышал, — признался Гермес. — Спасибо, синьора.

— Поймите, профессор, наше горе. Камилло поздний ребенок, — объясняла Гермесу несчастная мать, чьи мысли были только о сыне. — Мы уже думали, что у нас не будет детей. И вдруг Небо дарит нам мальчика. Небо подарило, Небо и забрало. В другой больнице кто-то вбил в голову моему мужу, что если бы вы сразу ампутировали Камилло ножку, он бы выжил. Муж за это ухватился, я видела, что так ему легче, и ничего не говорила. Неужели мне могло прийти в голову, что он втянет в эту историю карабинеров, что дело дойдет до ареста, до тюрьмы? Сможете ли вы простить его?

— Скажите, синьора, если я вас попрошу, вы готовы подтвердить судье то, что сейчас сказали мне?

— Я-то готова. Но тогда моего мужа посадят?

— Не исключено, — честно ответил Гермес. — Впрочем, я надеюсь, что судьи будут снисходительны и не отправят его в тюрьму. Даст Бог, они, как и я, поймут горе отца.

Глава 7

Джулия задержалась после сеанса в блоке лучевой терапии, чтобы поговорить с профессором Мауро Пьерони.

— Ваши дела неплохи, очень неплохи, — сказал он, — и ничего сверхъестественного в этом нет. У медицины много возможностей, но в каждом случае нужен индивидуальный подход. Сочетание хирургического метода с курсом радиологии очень эффективно, мы имеем достаточно случаев полного излечения, но надо все время быть начеку, поэтому мы внушаем нашим больным, чтобы они регулярно приходили на обследование. Жесткий постоянный контроль просто необходим.

Джулия внимательно слушала седого профессора. После Гермеса он был единственным врачом, кому она безоговорочно верила. Каждый раз он находил несколько минут, чтобы поболтать с ней и, как бы между прочим, объяснить ей смысл лечения, поэтому, приходя в блок лучевой терапии, вызывающий у нее ассоциацию с бункером атомного убежища, она не испытывала страха.