Джун и Мервин. Поэма о детях Южных морей
Шрифт:
От Шарлотты Седрик узнал, что Дэнис сам рвался помочь Мервину, помочь и словом и деньгами. По просьбе Томпсона француженка с трудом уговорила О'Брайена ничего не предпринимать до разговора с Седриком. До этого самого разговора.
«Вьетнам — самое подходящее для него место, — думал Седрик, молча слушая Шарлотту и Дэниса. — Более подходящее даже трудно придумать. А если не вернется, я полагаю, моя девочка не очень долго будет убиваться. Для Джун замужество никогда не представит особой проблемы…»
Из раздумья его вывел голос Шарлотты:
— Седрик, ты, кажется, нас не слушаешь?
— Напротив, — встрепенулся Томпсон. — Напротив, моя дорогая. Я весь — глаза и уши.
— Каково же будет твое решение?
— Вы несколько запоздали, друзья мои, — Седрик скупо улыбнулся. — Перед отъездом Мервина в Вайоу-ру я имел с ним обстоятельную беседу. Мною было предложено на выбор несколько вариантов: высокооплачиваемая работа в моем концерне, многолетняя повышенная стипендия на весь период учебы в Веллингтонском университете, наконец, курс в любом английском или американском колледже. Ваш протеже внимательно меня выслушал. И отверг с благодарностью все мои предложения. Так что… — Седрик развел руками.
Свет меж тем погас. Началось второе действие. Если бы Шарлотта и Дэнис не следили напряженно за тем, что происходило на сцене, размышляя вместе с тем над только что услышанным, они заметили бы, что Седрик сильно покраснел. И не выпитое вино было тому причиной. Друзья, родственники, просто знакомые — все знали, что Томпсон мог выпить один бутылку виски и выглядеть при этом совершенно трезвым. Седрик солгал Шарлотте и Дэнису о предложениях, сделанных им Мервину. Точнее — он сказал им полуправду. Предложения эти действительно были сделаны. Но сделаны они были заведомо в столь оскорбительной форме, что Мервин, конечно же, отклонил их, едва удержавшись от ответной грубости. Подаяния — пусть королевского! — он не принял бы никогда. Даже если ему грозила бы голодная смерть. И Седрик это великолепно знал. И, как всякий человек, для которого любая, даже самая маленькая, ложь была противоестественна с детства, он казнил себя безжалостно и методично. Однако где-то в глубине сознания билась мысль о том, что ложь его святая, что поступил он все же правильно. Пусть некрасиво, мерзко, да-да, именно мерзко, но тем не менее единственно правильно… Так было…
Теперь же он внимательно и тревожно смотрел на Джун. Она, казалось, была захвачена музыкой. Он так никогда и не понял, знала ли дочь о его обмане. Никаких вопросов она ему по этому поводу не задавала. Сам же он хранил молчание. Только когда он вспоминал о своем тогдашнем разговоре с Шарлоттой и Дэнисом, им неизменно овладевало чувство болезненного стыда…
Еще не начался антракт, как в ложу Седрика вошел высокий, плотный мужчина. Покрытое загаром энергичное лицо, саркастический взгляд больших навыкате глаз, отлично сшитый вечерний костюм, наимоднейшая трехцветная рубашка, галстук — все выдавало в нем человека преуспевающего и хорошо знающего себе цену.
— Мисс Джун, Седрик, имею честь и удовольствие приветствовать вас в столь знаменательный для нашего захолустья вечер! — Он скривил губы в улыбке, поклонился.
— А-а, это ты, Джордж! — радушно отвечал Седрик. Про себя же подумал: «Чтоб тебя дьявол забрал со всеми твоими друзьями и прихлебателями. Воистину понедельник — тяжелый день. Встречаешь именно того, кого меньше всего хотелось бы встретить…»
Джордж Карнавски, президент Ассоциации промышленников и крупный
банкир, был одним из главных конкурентов Седрика Томпсона. Но Седрик не любил его не за это. Седрику претили и нечистоплотность Карнавски в делах и его подчеркнутый космополитизм. Встречались они редко, только на больших приемах. И то, что этот чванливый выходец из обнищавших прусских дворян бесцеремонно ворвался к ним в ложу, не понравилось Седрику. Не понравилось и насторожило.
— Как безобразно все портят наши окландские неучи! С ними ни Бернстайн, ни Стоковский, ни Кароян совладать не в силах. Это все равно что заставить водопроводчика стричь овцу. Взяться — возьмется, а проку ни на пенс!
— Беру на себя смелость не согласиться с вами, мистер Карнавски! — воскликнула Джун.
— В чем именно, отважусь спросить? — в тон ей ответил Карнавски, обнажая в улыбке великолепные для своих шестидесяти с лишним лет зубы.
— Вы, конечно, веллингтонец?
— Представьте, урожденный и убежденный.
— Следовательно, объективности в отношении окландцев от вас не дождешься!.. Кроме того, вы забыли, что все солисты привезены Бернстайном из Штатов.
— Даже талантливые и многоопытные генералы обречены на поражение, если их армия плохо обучена и ленива. Солисты великолепны, безнадежно плох оркестр!..
— Вы переходите на язык и терминологию военных сводок! — Седрик улыбнулся.
В дверь робко постучали, и в ложу бочком вошел высокий худой юноша.
— Извините, — пробормотал он. — Ради бога, извините за вторжение…
— Вилли? Здравствуй, Вилли, — сказала Джун. — Как ты здесь очутился? Прошу познакомиться, Джордж Карнавски — Жадина Вилли. Ой, простите! Вилли Соммервиль, сын банкира и наш сосед…
Карнавски величественно протянул Вилли руку, которую тот благоговейно пожал. Седрик едва кивнул ему головой..
— Послушай, Седрик. — Карнавски, взяв Томпсона под руку, отвел его в дальний угол ложи. — Я понимаю, сплетни о твоих финансовых затруднениях, говоря словами этого, как его… Марка Твена, «сильно преувеличены»… Если все же они хоть в малейшей мере основательны, я сочту за честь оказать тебе любую помощь, на какую буду способен…
«Скверный, очень скверный симптом. — Седрик задумчиво улыбнулся, прищурился. — Джордж Карнавски заговорил искренне. Джордж Карнавски предлагает помощь… Скверный симптом». Вслух он сказал:
— Неужели, Джордж, я похож на человека, который чем-то удручен?
— Я бы этого не сказал! — проговорил Карнавски, внимательно вглядываясь в лицо Томпсона.
«Не сказал бы, — передразнил его про себя Седрик. — Вынюхивать примчался, стервятник!..»
— Кто бы ни навел тебя на этот след, — сказал он, — тебя бессовестно надули, Джордж Карнавски! Тема исчерпана. Предлагаю пройти в бар администрации, промочить горло.
И, не дожидаясь ответа Карнавски, Седрик вышел в фойе. В другое время и при иных обстоятельствах он не удостоил бы этого человека даже минутным разговором…