Джун и Мервин. Поэма о детях Южных морей
Шрифт:
— Это храм Ват-Пиксайжат, — сказал сидевший за рулем лейтенант из американской военной администрации, согласившийся подвезти Мервина и Дылду Рикарда от аэропорта до центра города.
— Еще один канал! — Дылда толкал Мервина локтем в бок, вертел головой то влево, то вправо. — А сколько джонок, сколько разных лодок! Вот бы прокатиться!
— За десять дней отпуска можно успеть слетать на Луну и вернуться на Землю, не то что на лодке по каналу прогуляться, — раздраженно сказал Мервин.
— У тебя после ранения хроническая хандра — огрызнулся Дылда.
Облокотившись на спинку переднего сиденья, он спросил американского офицера:
— Что бы нам здесь еще посмотреть, кроме храмов и каналов?
— Все зависит от того, каковы ваши вкусы, наклонности и содержимое кошельков. Можно сходить на экскурсию в один из университетов. В Таммасарт, например. Хотя недавно красным агитаторам удалось спровоцировать там студенческие беспорядки.
— Учебные заведения нас почему-то не очень волнуют, — усмехнувшись, сказал Дылда. — А вот за информацию о других заведениях мы были бы признательны.
Лейтенант достал из ящичка на панели управления брошюру, протянул ее Дылде:
— В этом путеводителе упомянуты все места, которые могут заинтересовать наших фронтовиков.
Машина шла теперь вдоль широкой улицы, по сторонам которой тянулись витрины магазинов — ювелирных, продуктовых, универсальных. Заметно гуще стал поток автомобилей. Шумная, пестрая, разноязыкая и разноплеменная толпа текла по тротуарам. Был ранний вечер, зажигались первые огни.
— Путеводитель — это не то, — разочарованно протянул Дылда. — По тропам, указанным в нем, до нас прошли десятки тысяч. Вот если бы вы нам указали не столь проторенные тропы… Ну, скажем, такое местечко, где девочки хорошо знают свое дело…
— Этим я не интересуюсь, — холодно и отчужденно произнес лейтенант.
Дылда хмыкнул, потупился.
Мервин смотрел в окно и не слушал, что говорят. После ранения прошло больше месяца. За все это время он не получил от Джун ни письма, ни открытки. Несколько раз пытался связаться с ней по телефону из госпиталя, и всякий раз телефонистка отвечала одно и то же: «Извините, сэр. Заказанный вами номер не отвечает». За день до выхода из госпиталя случилось совсем непонятное: несколько его последних писем, адресованных Джун, вернулись с пометкой: «Адресат выбыл. Новый адрес неизвестен».
Ясно как день, что это какое-то недоразумение. Но, пока оно разрешится, он будет отрезан от Джун, от ее писем. Казалось бы, ну что такое слова — даже слова признания, любви, если они посланы на листке бумаги с другого конца света? Ведь ты не видишь при этом лица их пославшей. И долететь до тебя они могут при обстоятельствах совсем иных, чем при которых писались, — как свет от умершей звезды. Но Мервину слова Джун были нужны не просто как очередное подтверждение ее чувств. Они нужны ему, чтобы пережить все страшные ады войны, пережить и остаться самим собой. Они нужны ему — и именно сейчас — как морфий тяжко раненному в критический момент. И какое мучение, какое нечеловеческое мучение, когда он его не получает!..
— Где-то я недавно читал о местном «приюте» любви. Вот туда я вас, пожалуй, доставлю, — неожиданно сказал лейтенант, свернул с проспекта в боковую улочку и вскоре остановился у входа в приземистое каменное здание. — Скорее всего это здесь. Желаю повеселиться! — Он с неприязнью посмотрел на Дылду и Мервина.
Несколько секунд — и его машина растаяла в густых синих сумерках.
— Всякий раз, когда я теперь встречаю американца, — вполголоса произнес Дылда, глядя в ту сторону, где исчез автомобиль, — я вспоминаю того, там, в сарае… И мне все мерещится, что они знают, кто его убил. Тебе не страшно?
Мервин ничего не ответил.
Та часть улицы, в которой они оказались, выглядела пустынной, заброшенной. Перед домом не горел фонарь, не видно было света и в окнах. Было здесь так удивительно тихо, словно они находились где-то далеко от одной из главных артерий большого города. Вечерний воздух тропиков был пропитан терпкими, дурманящими запахами.
Парадная дверь оказалась незапертой, и они вошли. Тусклая лампочка освещала три-четыре ступеньки, ведущие вниз. За второй, более массивной дверью их встретила молодая женщина в длинном синем платье. Она приветливо улыбнулась, отчего ее косенькие миндалевидные глаза стали еще уже, и сказала по-английски с милым акцентом:
— Счастлива приветствовать вас, господа офицеры, в этом приюте мира и радости. Разрешите ваши фуражки. Чтобы попасть в «Райские кущи Бангкока», вам нужно спуститься в скоростном лифте на триста ярдов. Согласны ли вы осуществить это путешествие в подземный мир?
— Да-да, согласны! — радостно ответил Дылда.
— Входной билет — двадцать пять долларов. — = Получив от Дылды деньги, женщина в синем сказала: — Теперь прошу сюда!
Мервин и Рикард вошли в металлическую клеть, похожую на те, что используют на угольных шахтах.
— Начинаем спуск! — не переставая улыбаться, женщина захлопнула дверь клети, нажала кнопку.
В то же мгновение раздался чудовищный металлический скрежет, клеть вздрогнула, задрожала и полетела вниз. Мелькали деревянные перекрытия, слабо освещенные входы в штреки. Так продолжалось минуты две. Потом все погрузилось в темноту. Мервин и Дылда инстинктивно прижались друг к другу. Внезапно из мрака возник висящий на ржавом крюке скелет. Он захохотал, откидывая нижнюю челюсть, протянул костяшки рук к клети, пытаясь схватить тех, кто в ней находился. Скелет исчез, захлебнувшись в дьявольском хохоте, и тотчас завыл, заорал, завизжал хор вампиров, вурдалаков, каких-то чудищ и гадов, стремящихся забраться в клеть.
Внезапно все прекратилось — исчезли жуткие призраки, стало тихо. Где-то вдалеке забрезжил розоватый свет, послышались слабые звуки музыки. И вот Дылда и Мервин, выйдя из клети, очутились на лужайке, окруженной зелеными кустами и деревьями.
— Сэ манифик! — ошеломленно пробормотал Дылда.
— Каждый, кто хочет попасть к нам, должен пройти через чистилище, — улыбнулась женщина в синем. — Теперь вас ждут неземные утехи и наслаждения!
— Там, в джунглях, мы каждую секунду проходили через такое чистилище, по сравнению с которым этот ваш балаган — веселая рождественская сказка! — сказал Мервин.