Джун и Мервин. Поэма о детях Южных морей
Шрифт:
— И все же здорово придумано, — возразил Дылда. — С размахом, по-американски! Мы ведь не спустились и на метр — это просто сад за домом!
«Какого дьявола нужно нам здесь, в этой азиатской дыре?» — тоскливо подумал Мервин. Он был зол на себя, на Дылду Рикарда, на весь мир… Ну нет писем от Джун. Так ведь это не она не пишет, а почта плохо работает. Ну ранило его. Так ведь легко же совсем! А сколько солдат гибнет?..
Они пересекли лужайку и оказались перед скрытым в кустах баром. Заказав виски со льдом, уселись в широкие низкие кресла. И тут же подле них возникли две девушки: высокая, гибкая негритянка и рослая белая девушка, одинаково одетые, вернее сказать — раздетые: изящные короны из золотистой бумаги на головах, розовые раковины на сосках, золотые пояски на талии, золотые туфли. Бармен подал им на подносе две рюмки.
— Меня зовут Мери. — Негритянка улыбнулась, взяла рюмку, поставила ее на столик перед собой. — А это Ширли!
Тихие звуки музыки будили воспоминания о чем-то далеком, полузабытом, радостном. О чем? Может быть, о рождественской службе в соборе — той, на которой они последний раз были вместе с отцом? Мервин закрыл глаза, подперев голову руками. Это было совсем недавно — немногим более полугода назад. Недавно? Нет, это было сто лет назад, в совсем другой жизни… Или этого не было, а все привиделось ему сейчас под воздействием музыки?!
— Вам нравится музыка? — негромко спросила его Ширли.
Он поднял голову, открыл глаза и внимательно посмотрел на девушку.
— Мы решили прогуляться по саду, — сказал Дылда. Рикард, все это время шептавшийся с хихикающей Мери. — Посмотрим, что за плоды зреют на здешних деревьях!
Он обнял негритянку за голые плечи, и они скрылись в кустах.
— Мы тоже пойдем? — спросила Ширли и взяла Мервина под руку.
Он снова посмотрел на нее, спросил:
— Сколько тебе лет?
— Двадцать четыре.
— И давно ты здесь, в «раю»?
— Какое тебе дело? — Девушка оттолкнула Мервина. — Ты что, войсковой
капеллан? Хочешь меня исповедовать? Так я в бога не верю!
— Не сердись, — мягко сказал Мервин. — Я же не хотел тебя обидеть.
— Я не сержусь, — усмехнулась девушка. — Я не злая! — Она громко засмеялась, прищурила глаза. — Мне наплевать, зачем тебе это нужно. Я расскажу чистую правду. Только правде-то не верит никто. Один матросик меня вот тоже расспрашивал. Я ему доверилась. А он рассердился и чуть меня не задушил. «Врешь, шлюха, — говорит. — Вас послушать, так вы все — девы непорочные, жертвы зла и насилия!»
Где-то в стороне все так же тихо играла музыка. Ровный розовый свет струился, казалось, со всех сторон.
— Я была монашенкой, — сказала вдруг Ширли. — Не смейся, солдат, да-да — монашенкой!
— Я не смеюсь…
— Наверно, я появилась на свет в монастыре, в Швейцарии. Во всяком случае, первые мои впечатления — это монастырь, ни отца, ни матери своих не знаю. Моя мать, по слухам, богатая женщина. Она, говорили, живет где-то в Америке. Она дала монастырю кучу денег с условием, что имя ее останется тайной для всех, в том числе и для меня — ее родной дочери. А в том, что я очутилась здесь, нет никакого чуда. Никакой магии. Одна мафия! Ха-ха-ха! Честное слово, неплохо звучит — мафия, магия… Десять лет назад мне поручили отвезти из Берна на Тайвань больного старика миссионера. На обратном пути мне предстояла пересадка и ночевка в Гонконге. Ночью в отеле я потеряла сознание, а очнулась здесь…
— Почему же ты не убежала?
— Пробовала. Дважды, даже трижды. Ловили. Избивали до полусмерти. Потом смирилась. Если подумать всерьез, кому я нужна? Да и не умею я ничего.
Из-за ближних деревьев появились Мери и Дылда Рикард.
— Сэ манифик! — ухмыляясь, проговорил вполголоса на ухо Мервину Дылда.
— Ширли, уйдемте отсюда куда-нибудь, — болезненно поморщился Мервин, взял девушку под руку. — Куда идти?
— Туда! — Ширли показала рукой влево.
Она раздвинула несколько толстых веток, пропустила Мервина вперед:
— Прошу вас, сэр, в мою скромную келью!
Мервин сделал несколько шаговое любопытством огляделся. Комната мастерски имитировала уголок леса. Обтянутые коричневым, белесым, зеленым нейлоном, рельефно выступали мощные стволы деревьев, густые кусты. Потолок был затянут сплошным сплетением ветвей. Не было видно ни ламп, ни зеркал, ни мебели. Мягкий зеленый ковер с длинным травянистым ворсом покрывал весь пол.
Ширли легла на него, поманила рукой Мервина. Он сел рядом. Над головой девушки висело на длинном зеленом шнуре золотистое яблоко. Она дотянулась до него рукой и легонько дернула вниз. И тут же свет, который сочился сквозь ветви потолка, исчез. Мервин почувствовал, как руки Ширли едва прикоснулись к его лицу, нежно и крепко обняли за шею.
— Ты красивый, смуглый, чистый — я вижу, — шептала она.
Шепот ее был горячим, прерывистым. Мервин чувствовал, что губы ее лихорадочно ищут его.
— Иди ко мне скорее!..
Мервин и сам не знал, откуда у него взялись силы оторвать от себя Ширли. Он сел, обхватил голову руками.
— Ты что? — услышал он ее встревоженный голос. — Где ты?
— Зажги, пожалуйста, лампу, — попросил Мервин. Сквозь ветви на потолке просочился мягкий свет. Широко раскрытыми глазами Ширли испуганно смотрела на Мервина.
— Ты извини, — сказал Мервин, отводя взгляд в сторону. — Не могу!.. Ты не беспокойся, я заплачу столько, сколько следует. Но не могу.
Ширли не расслышала или не поняла его слов. Приподнявшись на локте, она заглянула ему в глаза, спросила:
— Я тебе противна, да?
— Как ты можешь так говорить? — смущенно бормотал Мервин. — Ты такая красивая!..
— Тогда в чем же дело? — почти зло потребовала она ответа.
— У меня есть невеста, — проговорил Мервин, чувствуя, как при этом краснеют его щеки, лоб, уши.
— Что?! — Ширли вскочила на ноги. — Повтори, что ты сказал.