Джунгли
Шрифт:
Увидев ферму, Юргис направился к ней, на всякий случай вооружившись палкой. Перед сараем фермер мазал телегу. Юргис подошел к нему.
— Не можете ли вы дать мне поесть? — сказал Юргис.
— Тебе нужна работа? — спросил фермер.
— Нет, — сказал Юргис, — не нужна.
— Тогда ничего не получишь, — буркнул тот.
— Я заплачу, — настаивал Юргис.
— Ого, — отозвался фермер и насмешливо добавил: — Мы не обслуживаем посетителей после семи утра.
— Я очень голоден, — серьезно проговорил Юргис, — и хотел бы
— Спроси у моей хозяйки, — сказал фермер, кивая через плечо. Жена фермера оказалась сговорчивее, и за десять центов Юргис получил два толстых бутерброда, кусок пирога и пару яблок. Он принялся есть пирог на ходу, потому что его неудобно было нести. Через несколько минут Юргис увидел ручей, перелез через плетень и направился к берегу по тенистой тропинке. Найдя укромное местечко, он напился и жадно принялся за еду. Потом несколько часов пролежал, глядя по сторонам и наслаждаясь жизнью. Наконец, его стало клонить ко сну, и он задремал в тени куста.
Когда Юргис проснулся, солнце припекало ему лицо. Он сел, потянулся и начал смотреть на бегущую воду. Он сидел у глубокой, закрытой кустами, молчаливой заводи, и вдруг у него блеснула чудесная мысль. Ведь можно выкупаться! Вода никому не принадлежит, он может войти в нее и окунуться с головой! В первый раз, с тех пор как он уехал из Литвы, все его тело погрузится в воду!
Когда Юргис впервые поступил на бойню, он был настолько опрятен, насколько это возможно для человека, исполняющего грязную работу. Но впоследствии, измученный болезнями, холодом и голодом, своим разочарованием, отвратительной обстановкой на работе и насекомыми дома, он перестал мыться зимой, да и летом мылся лишь кое-как в небольшой лохани. Правда, в тюрьме он вымылся под душем. А теперь он мог даже поплавать!
Вода была теплая, и Юргис с детской радостью плескался в ней, потом сел в воде, возле берега, и начал тереть себя добросовестно и методично, оттирая все свое тело песком. Раз уж он начал мыться, он вымоется как следует, чтобы вспомнить, каково это — чувствовать себя чистым! Он даже голову натер песком и выполоскал то, что рабочие называли «живыми опилками», из своих длинных черных волос. Он держал голову под водой, насколько хватало дыхания, надеясь таким образом освободить ее от насекомых. Заметив, что солнце греет еще сильно, он взял с берега свою одежду и выстирал ее. Когда грязь и жир поплыли по течению, он фыркнул от удовольствия и снова принялся прополаскивать свои вещи, мечтая отделаться, наконец, от запаха удобрения.
Потом он развесил одежду на берегу и, пока она сохла, прилег на солнышке и еще раз крепко заснул. Когда он встал, его рубашка и брюки были сверху горячими и жесткими, как доски, снизу же все еще оставались немного сырыми. Однако, чувствуя голод, он сразу надел их и снова двинулся в путь. У него не было ножа, но, попыхтев, он выломал себе крепкую дубинку и с этим оружием зашагал по дороге.
Вскоре Юргис
— Простите, сэр, — начал Юргис, — не дадите ли вы мне чего-нибудь поесть? Я могу заплатить.
На это фермер ответил, не задумываясь:
— Мы бродяг не кормим. Убирайся отсюда.
Юргис ушел, не сказан ни слова. Но, обогнув амбар, он увидел свежевспаханное и пробороненное поле, вдоль которого фермер посадил ряд молодых персиковых деревьев. Юргис на ходу вырывал их одно за другим с корнями, и, когда он добрался до противоположного конца поля, их позади валялось больше сотни. Это был его ответ фермеру, показывавший его настроение. Отныне он вступил в борьбу с людьми, и всякий, ударивший его, мог рассчитывать получить сдачу сполна.
За полем оказался лесок, дальше опять поле, и, наконец, Юргис вышел на другую дорогу. Вскоре он увидел еще одну ферму, и, так как небо начало заволакиваться тучами, он решил попросить здесь не только еду, но и ночлег.
Заметив, что фермер с сомнением разглядывает его, Юргис поспешил добавить:
— Я охотно лягу в сарае.
— В сарае? Ну, не знаю, — нерешительно протянул фермер. — Вы курите?
— Иногда, — ответил Юргис, — но я буду курить на дворе.
Когда фермер согласился, Юргис спросил его:
— Сколько же это будет стоить? Денег у меня маловато.
— За ужин я посчитаю вам двадцать центов, — ответил фермер, — а за сарай ничего.
Юргис вошел и сел за стол с фермером, его женой и полудюжиной ребятишек. Это была обильная трапеза, состоявшая из печеных бобов, картофельного пюре, рубленой и тушеной спаржи, блюда клубники, больших толстых ломтей хлеба и кувшина молока. Юргису не приходилось так пировать с самого дня своей свадьбы, и он добросовестно трудился за свои двадцать центов.
Все были слишком голодны, чтобы разговаривать, но после ужина Юргис и хозяин уселись с трубками на ступеньках, и последний начал расспрашивать своего гостя. Когда Юргис объяснил, что он рабочий из Чикаго и идет куда глаза глядят, фермер сказал:
— А почему бы вам не остаться здесь и не поработать у меня?
— Я сейчас не ищу работы, — ответил Юргис.
— Я вам хорошо заплачу, — произнес фермер, окидывая взглядом рослую фигуру своего гостя, — доллар в день и полное содержание. У нас здесь нехватка рабочих рук.
— На все лето и на всю зиму? — быстро спросил Юргис.
— Н-нет! — ответил фермер. — Вы мне нужны только до ноября; хозяйство у меня небольшое.
— Понимаю, — заметил Юргис, — я так и думал. Скажите, а когда вы уберете урожай, вы своих лошадей тоже выгоните на снег?
(Юргис теперь начинал мыслить самостоятельно.)
— Это дело другое, — возразил фермер, который понял, в чем соль. — Для такого здорового парня всегда найдется работа в зимнее время — в городе или где-нибудь еще.