Джура
Шрифт:
— Я думаю, тот самый, — сказал Козубай многозначительно. Максимов понимающе кивнул головой и обратился к Джуре с вопросом:
— Сначала тебе понравился Артабек?
— Понравился, — просто сказал Джура.
— Продолжай.
Джура рассказал, что Артабек его спрашивал, сунит он или шиит, и много говорил о рае и аде.
— Ташлик, — сказал Максимов.
— Это третья ступень, — пояснил Козубай. — Он хотел вызвать у тебя сомнение в твоей вере. Если бы ты был настоящий мусульманин, он читал бы тебе отрывки из корана, чтобы вызвать удивление некоторыми странностями, которые есть в нем, и этим сманить к своему учению, указал бы на разногласия в толкованиях корана — хаджах и раваятах. Но ведь ты и так не веришь ни в пророка Мухаммеда, ни в Алия, ни в аллаха?
— Не верю… Он ещё говорил, что нужно иметь пира. — А требовал он, чтобы ты не разглашал никому сказанного им? — Требовал.
— Ну, это четвертая ступень — Робт-узы. А говорил он тебе, что разделяет твои мысли о том, что в небе нет бога? — Говорил.
— Это пятая ступень — Тадлис, обман, — сказал Козубай. — А говорил он тебе, что исмаилит помогает исмаилиту во всех случаях жизни, все остальные люди — грязь и в отношении их ты можешь поступать так, как тебе хочется?
— Не все это, но говорил, — подтвердил Джура. — А тайные формулы объяснял? — Козубай испытующе смотрел юноше в глаза.
— А что такое формулы? — спросил Джура.
— Говорил он тебе: «Люби свою религию, но не осуждай другие»? — Говорил вначале, но ничего не объяснял.
— Вот они и считали, что ты поднялся до шестой ступени утверждения, — сказал Максимов. — А кого ты захотел иметь пиром? — Козубая, — сказал Джура.
Все весело засмеялись.
— Так, значит, ты пир, Козубай, — шутливо сказал Максимов, — а мне и не признаешься. — Он сразу стал серьезным. — Некоторые исмаилиты очень опасные люди, с их тайными убийствами, слепым повиновением мюридов и пиров Ага-хану. Приказ-фирман Ага-хана посланцы возят от пира к пиру, и они исполняют все, что в нем сказано, в интересах английской разведки.
— Я сказал уже Кзицкому, что не видел фирмана. — Кзицкий тебя спрашивал об этом? — удивился Максимов. — Несколько раз.
— Значит, ты никакой большой бумаги среди прочих бумаг Артабека не находил? — спросил Максимов, пристально глядя в глаза Джуре.
— Нет.
— А труп Артабека ты обыскивал?
— Пограничники смотрели.
— Ты, Джура, в жизни, — сказал Максимов, — ещё совсем ребенок. Люди не всегда такие, какими они кажутся. Одни за улыбкой прячут свои черные намерения, а у других за сердитым видом кроется простая и благородная душа. Постепенно ты разберешься во всем. Один будет тебя ругать потому, что любит тебя и хочет исправить твои ошибки. Другой будет хвалить тебя, улыбаться тебе, как исмаилит Артабек. А цель у него — переманить тебя на свою сторону, увеличив число слуг Ага-хана. Хорошо, что в деле с Артабеком ты вовремя спохватился. Джигиты не знают всего и даже считают тебя героем.
— А разве я не задержал стадо?
— Джура, об этом стаде давно уже знали пограничники и сами бы его остановили: они ждали в засаде. То, что делает добротряд, — это хорошо, но не считай его единственным, а себя великим героем. Наоборот, ты чуть не помог врагам.
Джура тяжело вздохнул и сказал после продолжительного раздумья:
— Я неграмотный. Надо учиться.
— Пришли женщины, — входя, сказал Ахмед, — они просят, чтобы наши охотники-джигиты пошли в горы и убили для них уларов: кто ест мясо уларов, тот не болеет оспой.
— Скажите им, что сегодня сюда приедут врачи. — Они не верят врачам, товарищ командир, они говорят, что русские будут заражать их кровью больных оспой и они все умрут. — Надо выяснить, кто ведет эту агитацию. Одеяла все сожгли? — Сожгли, — ответил Козубай. — А серую лошадь ты, Джура, верни Ивашко. Ее у него украли.
V
Утром следующего дня Джура зашел навестить Юрия, но его не оказалось в той кибитке, которая была предоставлена ему, и Джура решил, что застанет его у раненого друга. Действительно, Юрий был там.
— Наш спаситель! — так представил его Юрий и напомнил, что это тот самый Джура, о котором он уже много рассказывал в прошлом году, после погони за Тагаем.
Маленький, худенький Саша потянул Джуру за руку и усадил на шкуры, возле горячей железной печки. Он тут же пошел в угол комнаты, принес охотничье ружье в чехле и подал Джуре, сказав, что дарит ему.
Двустволка тотчас же была вынута из чехла и собрана. Федор подозвал Джуру к себе и, протянув здоровую, левую, руку, сказал, что он дарит ему свои наручные часы. Саша помог Джуре надеть часы на руку.
Джура удивленно повертел рукой и спросил, что это за штука. Юрий, лучше других владевший языком, принялся объяснять Джуре циферблат.
— Я дарю тебе лошадь, — сказал Юрий. — Серый конь, на котором ты приехал, был украден у нас ещё раньше. Я оплачу его стоимость и дарю тебе. И вот ещё нож. — Он снял с пояса ножны с ножом и подал Джуре.
Джура вынул нож. Это был превосходный клинок, сделанный для полярных работников. Была даже пилка, чтобы перепиливать кости. Джура вынул свой нож и попробовал резать им острие подаренного. Нож скользил. Тогда Джура попробовал подаренным резать острие своего и увидел, что его нож поддается, как глиняный. Джура развеселился. Саша наполнил пиалы чаем. — Будешь другом? — сказал Юрий.
— Буду другом! — серьезно сказал Джура, и они обнялись. — Ничего у меня нет, чтобы отдарить вас, — сказал Джура. — И не надо! — воскликнул Юрий. — Ты спас нам жизнь! Мы бы хотели помочь тебе. Хочешь учиться? Мы все поможем тебе. Научишься грамоте в начальной школе — поступишь в среднюю, кончишь среднюю — поступишь в высшую. Пойми, есть человеческие характеры, напоминающие своим поведением растения: в хороших условиях они расцветают, а случится несчастье — они беспомощны. Это не в характере коммунистов. Есть человеческие характеры, — продолжал Юрий, — сродни волчьим. Волка, как говорится, ноги кормят. Он бежит туда, где водятся овцы и киики, и остается там до тех пор, пока не сожрет всего. У несоветских людей есть волчья заповедь, по которой они живут: «человек человеку волк». Каждый заботится только о себе. Это тоже не в характере коммунистов. Настоящий человек не уподобляется ни растению, ни зверю. Настоящий человек — это прежде всего творец, созидатель, строитель. Он не ждет милостей от природы, а заставляет природу служить себе. Пустыни он превращает в цветущие оазисы. В них он разводит созданных им же домашних животных и сеет им же созданные растения. Он покорил молнию, а бурные воды заставил работать на себя, и не только на себя, а на благо всего трудового народа, и ты бы, Джура, мог стать настоящим человеком, коммунистом и даже охотником за тайнами природы. Но надо стремиться стать знатоком этого дела. — Я только простой охотник.