Джузеппе Бальзамо (Записки врача). Том 1
Шрифт:
– Какая прелесть!
В ту же минуту двери распахнулись, и лакей пригласил графиню де Беарн в просторную гостиную, где Дю Барри обыкновенно принимала посетителей.
Пока старуха пожирала завистливыми глазами гостиную, обставленную с изысканной роскошью, Жан Дю Барри поспешил к сестре.
– Это она? – спросила графиня.
– Она самая.
– Она ни о чем не догадывается?
– Нет.
– А что Монеу?
– С ним все обстоит благополучно. Пока все складывается успешно, моя дорогая.
– Нам не следует предоставлять ее самой себе, а то как бы она не почуяла недоброе!
– Вы правы: она производит впечатление хитрой бестии. Где Шон?
– Вы же знаете: в Версале.
– Главное, чтобы она сюда и носу не показывала.
– Я ее об этом предупредила.
– Хорошо. Вам пора, ваше сиятельство!
Графиня Дю Барри распахнула дверь будуара и вышла в гостиную.
Обе дамы, будучи прекрасными актрисами, раскланялись по всем правилам этикета того времени, обе изо всех сил старались произвести самое выгодное впечатление.
Первой заговорила графиня Дю Барри:
– Я уже поблагодарила брата за удовольствие, которое он мне доставил, пригласив вас ко мне. Теперь я хотела бы и вам выразить признательность за оказанную мне честь.
– А я не нахожу слов, чтобы высказать свое восхищение вашим радушным приемом, – отвечала очарованная старуха.
– Графиня! Это мой долг по отношению к столь знатной даме, – склонившись в почтительном реверансе, продолжала Дю Барри, – я буду рада, если смогу чем-либо быть вам полезной.
После реверансов графиня Дю Барри указала де Беарн на кресло, а сама села напротив.
Глава 31.
НАЗНАЧЕНИЕ ЗАМОРА
– Я вас слушаю, – обратилась фаворитка к графине – Позвольте мне вмешаться, сестра, – заговорил Жан, продолжавший стоять, – должен предупредить вас, что графиня и не думала являться к вам как просительница. Дело в том, что господин канцлер прислал ее к вам с поручением Де Беарн бросила на Жана благодарный взгляд и протянула графине приказ за подписью вице-канцлера, в котором говорилось, что Люсьенн отныне становится королевским замком, а Замор назначается его дворецким.
– Так я ваша должница! – воскликнула графиня, заглянув в бумагу. – Почту за счастье, если, в свою очередь, смогу оказать вам услугу…
– Это нетрудно, графиня! – вскричала старуха с непосредственностью, которая привела в восторг обоих заговорщиков.
– Что же я могу для вас сделать?
– Раз уж вы говорите, графиня, что мое имя вам известно…
– Ну еще бы, урожденная Беарн!
– Так вы, должно быть, слышали о готовящемся процессе, который может пустить меня по миру.
– У вас, кажется, тяжба с Салюсами?
– Увы, да, графиня.
– Я слыхала об этом деле, – подтвердила графиня. – Его величество разговаривал о нем вчера вечером с моим кузеном, господином де Монеу.
– Сам король говорил о моем деле? – вскричала старуха.
– Да, сударыня.
– Что же именно он сказал?
– Увы, мне очень жаль, графиня! – воскликнула Дю Барри, покачав головой.
– Он сказал, что мое дело проигрышное, не так ли? – упавшим голосом спросила старая сутяга.
– Откровенно говоря, боюсь, что да.
– Его величество так и сказал?
– Его величество прямо этого не высказал – король осторожен и деликатен. Его величество дал понять, что считает эти земли принадлежащими Салюсам.
– Боже, Боже! Если бы его величество знал все обстоятельства этого дела, если бы он знал, что дело должно быть прекращено за выплатой долгового обязательства!.. Да, оно выплачено: в счет уплаты долга было внесено двести тысяч франков. Правда, у меня нет расписок, но я имею моральное право… Если бы я могла сама защищать свое дело в парламенте, я представила бы косвенные доказательства…
– Косвенные доказательства? – переспросила графиня, ни слова не понимавшая из того, о чем говорила де Беарн, однако слушавшая ее с самым серьезным видом.
– Да, графиня, косвенные доказательства.
– Косвенные доказательства принимаются судом во внимание, – заметил Жан.
– Вы знаете это наверное, господин виконт? – вскричала старуха.
– Да, – с важным видом отвечал виконт. – Ну что ж, с помощью косвенных доказательств я убедила бы суд, что долговое обязательство на двести тысяч ливров – а на сегодня эта сумма с учетом процентов составляет миллион – было погашено. Обязательство да тируется тысяча четырехсотым годом и было предъявлено к оплате Ги Гастону Четвертому, графу де Беарн, а к четыреста семнадцатому году вся сумма была полностью выплачена. Сохранилось написанное им собственноручно завещание, в котором говорится: «На смертном одре клянусь, что никому ничего не должен и готов предстать перед лицом Божиим…»
– Ну и что же? – спросила графиня.
– Как что? Вы понимаете, что если он никому ничего не должен, значит, он расплатился и с Салюсами. В противном случае он сказал бы: «Я остаюсь должен двести тысяч ливров» вместо «Я никому ничего не должен».
– Несомненно, он так бы и сказал, – согласился Жан.
– А у вас нет других доказательств?
– Кроме честного слова Гастона Четвертого – нет, графиня. Однако следует помнить, что его называли Гастоном Безупречным!
– А у ваших противников имеется на руках долговое обязательство?
– Да, именно это обстоятельство сбивает следствие. Ей следовало бы сказать, что это обстоятельство проясняет дело. Но у де Беарн был свой взгляд на вещи.
– Итак, сударыня, вы убеждены, что ничего не должны Салюсам? – спросил Жан.
– Да, господин виконт, – с жаром отвечала де Беарн, – я убеждена в своей правоте.
– Знаете, что я вам скажу, Жан, – убежденно заговорила Дю Барри, обратившись к своему брату, – это косвенное доказательство, о котором говорит графиня де Беарн, совершенно меняет дело.