Е.И.В. Красная Гвардия
Шрифт:
— Это вряд ли, — усомнился Тучков. — На наших клячах самое большее восемь пройдём, если раньше не подохнут.
— Не обижайте лошадок, Александр Алексеевич, лучших ведь выбирали.
— Ага, месяц назад.
Полковник был прав — обоз шёл четыре с лишним недели, сделав остановку на два дня только на Рождество. Всё остальное время — дорога. Вставали затемно, наспех пили чай с чем-нибудь оставшимся от ужина, и в путь. В обед короткий привал, когда можно немного посидеть у дымящейся полевой кухни, и опять вперёд, наматывать вёрсты
— Ну так что решаем, Александр Фёдорович? — Тучков выжидательно смотрел на министра. — Простой привал? До Петербурга сегодня всё равно не успеем.
Беляков мотнул головой, отгоняя навязчивое ощущение, будто нечто подобное уже происходило. Не летом ли, когда решили остановиться и половить рыбку близ Астрахани? Та ночёвка послужила началом персидского похода, а чего принесёт эта? На душе неспокойно…
Полковник растолковал его сомнение по-своему:
— Винные запасы давно у всех закончили, Александр Фёдорович, я лично проверял и могу ручаться…
— Даже за капитана Толстого?
— Слово офицера!
— Ладно, значит так тому и быть, останавливаемся до утра. Давайте сигнал.
Возница, греющий ужи чужим разговором, с готовностью натянул вожжи — смирная кобылка послушалась команды охотно и с видимым удовольствием. Остановилась, и требовательно посмотрела на седоков, безмолвно спрашивая: — «Где обещанный овёс, сволочи?»
— Потерпи до завтра, родимая! — Тучков потрепал савраску по морде, отошёл в сторону, и выпустил вверх жёлтую ракету. Вздох облегчения, прокатившийся над обозом, вызвал добродушную усмешку. — Устал народ. Ничего, будет и на нашей улице праздник.
— Совершенно правильно, — согласился Беляков. — С раздачей пряников и прочих вкусностей государем императором. Никто не уйдёт обделённым.
Располагались основательно, будто собирались прожить здесь по меньшей мере целую неделю. Возы поставили в круг, на них часовых, а лейтенант Давыдов всё сокрушался об оставленных в Нижнем Новгороде ракетных установках. Не факт, что пригодятся, но как бы замечательно они смотрелись среди палаток! Беляков приказал с собой не брать… жалко, ведь душой прикипел.
Двухкотловая кухня давно манила запахами щей с бараниной (мороженные туши дешёвой ордынки везли с собой) и гороховой каши с луком, но повар в белом фартуке поверх тулупа отгонял нетерпеливых огромным половником:
— Куды прёшь, морда? Лошади непоены-некормлены, а ты пасть раззявил? Ой, простите Христа ради, ваше благородие, не признал!
— Пришибу, — пообещал Денис Давыдов.
— Дык распорядок Лександром Фёдорычем утверждён.
— Тьфу ты, ирод…
Действительно, экипажу «Гусара», как людям, наиболее приспособленным к воде, на каждой стоянке приходилось долбить лёд в ближайшей речке или ручье. И хорошо ещё, если в ближайшей… Ага, вон пятеро с пешнями пошли не дожидаясь команды. Постойте, а что среди них делает капитан Толстой? Не может быть, чтобы добровольно.
— Фёдор Иванович, неужто вы размяться решили?
— А, Денис Васильевич! — заместитель командира красногвардейского батальона сделал вид, будто только сейчас заметил лейтенанта. — Я тут подумал…
— О долге перед Отечеством и государем, разумеется?
Кому другому бы Толстой шутки не спустил, постаравшись довести дело до дуэли, но товарищу по оружию позволительно чуть больше, чем много.
— Кто в наше время думает о другом, Денис Васильевич?
— Вы, Фёдор Иванович.
Толстого смутить не так-то просто:
— Глубоко заблуждаетесь, мой друг! Если позволяю себе посторонние мысли, то они, в конечном счёте, служат общему делу процветания России.
— Каким же образом?
— Ну вот, допустим, схожу я в деревню… тут по карте и версты не будет… Нет-нет, рассуждения чисто теоретические, и к моим намерениям отношения не имеющие, но мы всё равно рассмотрим гипотетическую возможность. Согласны?
— Извольте.
— Вы пьёте водку, господин лейтенант? — Фёдор Иванович начал с прямого вопроса.
— Нет! — слишком поспешно ответил Давыдов и густо покраснел. — Никогда!
— Пусть так, — согласился Толстой. — И стихи про «ради Бога и арака» подразумевают банальнейший лафит, да… Но в таком случае вы вкладываете деньги в авантюрное предприятие, называемое беспокойными окраинами. Виноград выращивают там? Сие во вред государству идёт!
— Не понял мысли, — честно признался Денис.
— Всё очень просто! Купив в деревне ржаного самогону, я даю крестьянину возможность немного заработать, тем самым пуская потраченный пятачок в развитие отечественной промышленности. С меня пять копеек, с вас пять копеек, Иван Лопухин на гривенник выпьет… Сколько стоит новый серп или коса Выксунского завода?
— Не знаю.
— Вот! А крестьянин знает! И он непременно купит.
— Водку?
— Косу, Денис Васильевич, он купит косу! И на следующий год сможет заготовить в два раза больше сена, вспахать лишнюю десятину, заплатить подати. Знаете, откуда берутся средства на наше жалованье?
Лейтенант так и не смог понять связь между покупкой самогона капитаном Толстым и своим денежным содержанием, но на всякий случай кивнул:
— Конечно, знаю.
Фёдор воткнул пешню в снег:
— Тогда я схожу в деревню. Вам сколько брать, Денис Васильевич?
— В каком смысле, Фёдор Иванович?
— То есть, как это в каком? — изумился Толстой. — Я битый час…
— Извините, но пять минут.
— Хорошо, пусть пять минут. Но всё это время я распинаюсь о пользе, которую ваши жалкие копейки принесут государству, и что слышу в ответ? Говорите яснее, лейтенант. Штоф, два, три?