Эарнур

Ла Имие

– И еще, - добавил Маэглин.
– Если ты вдруг как-то столкнешься с этой Исильмэ, про которую я тебе рассказал, об Эарнуре ей ни слова. Пусть считает его мертвым. Незачем девочке себе голову забивать и не по себе сук рубить. Потом еще влипнет по самое не могу.

Азрузагар хотел было что-то возразить, но тут же передумал и просто кивнул. Для Маэглина любые вещи, так или иначе связанные с отношениями мужчины и женщины, были достаточно болезненной темой, и даже положительные примеры и счастливые случаи его ни в чем не убеждали. Ладно, его какое дело, эта Исильмэ ему не сестра и не подруга, пусть комендант сам обходится со своей гостьей как сочтет нужным.

14

Когда

Маэглин пошел в мастерскую за ножницами, Азрузагар в раздумьях тоже отправился к себе. С одной стороны, ему совершенно не хотелось во все это ввязываться, и он побаивался гнева своего дедушки, который вполне может устроить ему серьезный разнос, с другой - ему в глубине души было почему-то жаль Эарнура. Если уж Маэглин утверждает, что тот ни в чем не виноват, вряд ли он станет утверждать это голословно. И что теперь делать - выполнить обещание или пойти к себе чай пить, пусть сами расхлебывают, во что ввязались?

Моргомира Азрузагар терпеть не мог - как не мог терпеть с детства вообще всех морэдайн. Когда он был совсем маленьким, отец запрещал ему играть с "мораданскими выродками", сидеть с ними за одной партой в школе и вообще разговаривать, объясняя это тем, что все они подонки, а крайне редко встречающиеся исключения только подтверждают правило.

– Если я увижу тебя рядом с каким-нибудь мерзким мораданенышем, выпорю так, что две недели не сядешь!
– в устах всегда спокойного и выдержанного Мортаура, который ни разу не ударил никого из своих детей, эта угроза звучала особенно жутко, и поэтому Азрузагар, впервые придя в школу, решил с "мораданскими выродками" и в самом деле не связываться, а сел за парту рядом с каким-то орчонком. Правильность запретов отца он вскоре осознал на собственном опыте, когда заметил, что дети морэдайн держатся особой кучкой, ни с кем не общаясь и относясь ко всем, включая его нового товарища Горхауга, с нескрываемым презрением.

Горхауг был круглым сиротой - его отец погиб в пограничной стычке, с матерью произошел несчастный случай, и поэтому бедняга ел и носил то, что ему отдавали сердобольные соплеменники. Однако морэдайн сочувствие было явно незнакомо: однажды у них в школе было чаепитие по случаю окончания полугодия, и один из одноклассников Азрузагара принес с собой живую мышь и на глазах у всех выдавил ее беззащитному сироте в чай. Когда учитель возмутился и вызвал родителей малолетнего хулигана в школу, те нагло заявили, что в свою очередь оскорблены тем, что поганое орочье отродье смеет сидеть в одной комнате с их сыном. Азрузагар рассказал об этом своему отцу: тот пришел в ярость и пообещал вправить мозги наглому морадану вместе с его мерзким выродком. Свою угрозу он выполнил: папаша обидчика месяц просидел дома со сломанной челюстью, питаясь одним бульоном, а Горхауга с тех пор никто не трогал. Более того - Мортаур сказал сыну, чтобы тот приходил домой обедать вместе с товарищем, от их семьи не убудет, если они нальют несчастному сироте тарелку супа.

Когда кто-либо по недомыслию случайно причислял отца Азрузагара к ненавистным морэдайн, тот сильно злился и возмущался.

– Я нуменорец, а не морадан!
– негодовал Мортаур.
– Еще раз назовешь меня мораданом, получишь!

Чуть позже подросший Азрузагар, как и все обычные дети, спросил своих родителей о том, как и когда они познакомились. Поначалу отец отмалчивался и почему-то не хотел об этом говорить: видно было, что вспоминать об этом ему неприятно. Потом Мортаур все же сказал сыну, что они с Алмариэль встретились и поженились еще в Нуменоре, а свою будущую супругу он спас от жестокой расправы со стороны морэдайн.

– Когда мы с твоей матерью только начали жить вместе, - поведал ему отец, дождавшись удобного момента, когда его жены не было дома, - она не могла спокойно спать по ночам. Постоянно

во сне вскрикивала, ко мне прижималась и за руку держала, как будто искала защиты, мне было очень неудобно, но я старался не шевелиться, потому что понимал, что ей страшно. Потом ей стало легче, но окончательно она успокоилась, только когда мы уже уехали из Нуменора.

– Ее хотели принести в жертву в Храме Тьмы?
– ужаснулся Азрузагар.

– Знаешь, такие вещи не для детей. Я не хочу больше об этом говорить, - коротко ответил отец.
– Теперь понимаешь, почему я никогда не разрешал тебе общаться с морэдайн?

– Понимаю, - сказал ему сын, про себя думая, что отец совершенно прав. Впоследствии он все больше убеждался в отсутствии у большинства морэдайн каких-либо моральных устоев и наличии совершенно необоснованного жуткого высокомерия: его друг детства Горхауг в итоге выучился на военного врача и спас сотни жизней, однако эти милые люди по-прежнему воспринимали его как "орочье отродье", невзирая на все его заслуги и на то, что некоторых из них он поставил на ноги после совершенно жутких ран - в то время, как для других народов военный медик всегда был уважаемой и почитаемой персоной. Правильно Маэглин говорит: тоже мне, высшая раса. Чего стоит тот же Моргомир, который постоянно кичится своим знатным происхождением от узурпатора Кастамира и временами прямо-таки бредит идеей вернуть себе якобы несправедливо отобранный у его высокородной семьи гондорский трон. Наверняка и на Эарнуре он просто отыгрался за то, что тому волей судьбы досталась по наследству столь вожделенная для мерзкого морадана власть.

На пару мгновений он остановился, задумался. Во-первых, действительно ли все было так, как утверждает комендант? А если даже и нет? Если он ошибается, и Эарнур в самом деле вершил те жестокости, в которых его обвиняет Аргор? Тогда что делать? Говоря по-хорошему, за это он имеет полное право убить своего недруга.

Пойти, что ли, и в самом деле чай пить - пусть сами разбираются?

Хотя если уж это личный враг Аргора, так сам бы его и убивал, если считает нужным. Что здесь делают эти два высокомерных ублюдка - Нендил с Моргомиром? И не боятся ведь, совсем обнаглели, если дедушка узнает про их развлечения - обоим не поздоровится, даже если этот Эарнур сто раз виноват. Сначала надо все в подробностях доложить ему, а только потом уже вершить над кем-то расправу с полного одобрения Властелина, если таковое будет.

Подойдя к двери своего дома, Азрузагар нерешительно вытащил из кармана ключ и повернул его в замке. Ему пришла в голову мысль, что к Горхаугу лучше пока за помощью не ходить, лучше с ним предварительно провести небольшую разъяснительную работу, чтобы не пошел сразу с доносом к начальству. Он ведь прекрасно знает, что Саурон не любит самоуправства, ведь и в самом деле прознает, что здесь творится... брр. Аргора он вряд ли тронет, хотя накричать может, а вот остальным влепит в полной мере.

Азрузагар прошел в комнату, зажег светильник - на улице как-никак было уже темно. Теперь нужно найти кое-что важное: стояла эта гадость где-то здесь на полке. Гадость-то она гадость, но еще с детства он знал: если тебе случилось попасть в неприятности и кто-нибудь из твоих товарищей тяжело ранен, а оказать помощь по всем правилам ты пока не можешь, дай человеку хлебнуть пару глотков чего-нибудь крепкого, тому пусть ненадолго, но полегчает.

Он пошарил рукой на пыльной деревянной полке, нащупал небольшую плотно закупоренную бутылочку, снял ее оттуда. Так, вот она, гадость - харадская настойка на цветах лаванды. На редкость отвратительное и в самом деле очень крепкое пойло, но если Эарнуру и в самом деле так хреново, как рассказал Маэглин, должно помочь, а то он и в самом деле от боли на тот свет отправится, пока комендант будет с него кольчугу снимать.