Эдгар По. Сгоревшая жизнь. Биография
Шрифт:
Собственных денег у По почти не было. Итак, он написал Аллану и попросил у того финансовую помощь для издания книги. Вероятно, этот поступок огорошил Аллана своей глупостью. Вряд ли что-нибудь другое могло пробудить в нем подобную ярость. Он-то думал, что По начинает почетную военную карьеру — а этот молодой человек ступил на ненадежную и даже предосудительную дорожку. В начале XIX столетия поэзия не считалась в Америке достойным занятием. В конце письма к По Аллан приписал, что «весьма осуждает его поведение и отказывает ему в его просьбе».
Поддержка Аллана выражалась в минимальных суммах. Летом 1829 года он послал своему юному подопечному еще пятьдесят долларов, на которые тот должен был жить три месяца. Иными словами, в день По мог позволить себе истратить
«Генерал» По умер, а его вдова жила в маленьком домике на Милк-стрит вместе с Марией Клемм, тетушкой По, и ее девятилетней дочерью Вирджинией. Здесь же жил Генри, старший брат По. Вряд ли все они были счастливы. Старую миссис По разбил паралич, да и миссис Клемм не отличалась хорошим здоровьем. Генри умирал от туберкулеза и, если верить По, «пьянствовал напропалую» и еще менее, чем сам По, мог себя прокормить. На Милк-стрит царила настоящая нищета, и По застал здесь совсем иную жизнь, нежели та, к которой он привык в доме своего приемного отца в Ричмонде. Но не только в этом переезд к родственникам означал решительную перемену. По привязался к Марии Клемм и ее юной дочери. В будущем его будет тянуть к ним как магнитом, и он станет искать у них убежище от неистовых житейских бурь внешнего мира.
Поэтические амбиции По опять запутали дело. Аллан усомнился в том, что молодой человек всерьез нацелился на военную карьеру, и обвинил его в непоследовательности и уклонении от прямого ответа. К тому же его приводили в бешенство бесконечные просьбы По о деньгах. Деньги требовались, чтобы подыскать юноше замену в крепости Монро. По же написал приемному отцу, что в Балтиморе один из кузенов украл у него деньги. Наверное, Аллану казалось, что требованиям По никогда не будет конца. В одном из писем этого периода По заявил, что «немедленно вернулся бы домой, если бы не слова отца: „Я не особенно жажду тебя видеть“».
Была и еще одна причина, удерживавшая По в Балтиморе. Он забрал рукопись из издательства «Кэри, Ли и Кэри» и предложил ее издательскому дому «Хэтч и Даннинг». Рукопись приняли, и По не мог сдержать радости, когда в декабре 1829 года в свет вышла его книга «Аль-Аарааф, Тамерлан и другие стихотворения». В некотором смысле это был повтор сборника «Тамерлан», опубликованного двумя годами ранее. Однако в книге присутствовали и новые сочинения, среди которых была поэма «Аль-Аарааф», написанная под влиянием Мильтона и романтиков. Новые стихи еще раз доказывали великолепное владение По стихотворным ритмом. В стихах По энергия и напор сочетались с романтической недосказанностью и болезненной чувствительностью.
По испытывал острую необходимость доказать свою состоятельность одному-единственному человеку. Он написал Джону Аллану, сообщив ему о выходе книги, и заручился обещанием одного из издателей, мистера Даннинга, самолично отослать тому экземпляр.
В первый раз По получил похвалу за свой труд. Редактор «Янки и Бостон литерари газетт» Джон Нил, прочитав некоторые стихи еще до публикации, счел, что «по справедливости следует сказать: автор написал прекрасную и, возможно, даже великую поэму». Будучи всегда в высшей степени восприимчивым к похвалам, По отправил Нилу письмо, в котором признавался: «Я молод — мне еще нет двадцати, — но я поэт— если глубочайшее поклонение красоте делает меня таковым…» К этому он прибавил: «У меня нет отца — нет матери». Настоятельное подчеркивание своего сиротства являлось для По еще одним, дополнительным способом добиться симпатии и внимания.
Вероятно, По хотел остаться в Балтиморе, однако он был очень беден, и поэзия не могла спасти его от нищеты. Известно, что в декабре 1829 года он продал одного из рабов миссис Клемм, а в начале 1830 года был вынужден вернуться к Джону Аллану. Куда еще он мог податься, кроме Ричмонда? Только там его терпели, правда без особой радости и ясно давая понять,
В середине мая 1830 года По покидает Ричмонд. Аллану он писал: «Уезжая от вас, я стоял на палубе парохода и понимал, что больше мы никогда не увидимся». На день или два По задержался в Балтиморе, а потом отправился в Вест-Пойнт, Военную академию Соединенных Штатов Америки, построенную на зеленом плато, вознесенном на высоту в две сотни футов над рекой Гудзон в штате Нью-Йорк, туда, где с 1804 года обучались американские офицеры. Чарльз Диккенс в «Американских заметках» описывал это место как «очень красивое и замечательно расположенное между восхитительными холмами над рекой, прячущееся за зелеными вершинами и разрушенными фортами и глядящее на дальний город Ньюберг поверх сверкающей водной глади, по которой время от времени скользят парусники…».
Вместе с еще тремя кадетами По был расквартирован в Южных казармах, и ему положили жалованье в размере шестнадцати долларов. Молодой поэт носил форму синего цвета, однобортный мундир, фуражку с кокардой и саблю на ремне. Утренняя побудка происходила на рассвете. После завтрака начинались лекции, которые в четыре часа сменялись муштрой и строевыми занятиями, продолжавшимися до ужина, который кадетам подавали в большой офицерской столовой, после чего их отправляли в казармы для дальнейших занятий. Свет выключали в половине десятого. Для безделья времени не оставалось.
От современников до нас дошли разные, иногда противоречивые, воспоминания о По этого периода. Один из кадетов запомнил его как «беззаботного, неряшливого парня, весьма эксцентричного, любившего выпить и, естественно, предпочитавшего писать стихи вместо того, чтобы решать уравнения». Не очень похоже на правду. По никогда не был «неряшлив» в одежде или невнимателен к своей внешности. Другой кадет пишет о По с большим правдоподобием как о человеке «застенчивом, гордом, чувствительном и плохо сходящемся с другими кадетами. Несравнимо больше времени он посвящал чтению, чем учебе…». Однако он все успевал, как бы мало времени ни тратил на учебу. По всегда быстро схватывал материал. Он посещал классы французского языка и математики и на экзаменах за год был семнадцатым по математике и третьим во французском. Совсем ни с кем не общаться он не мог, иначе откуда бы его соученики узнали некоторые подробности его прошлой жизни? Он рассказал им, что закончил колледж в Англии, охотился на китов, побывал в Южной Америке и на Востоке. По был прирожденным фантазером, что в равной степени доказывает как неуверенность его в себе, так и гордость.
Наиболее полно описал Эдгара По, каким тот был в академии, кадет Гибсон, живший с ним в одной комнате и особо отмечавший в своих воспоминаниях «усталый, безрадостный, недовольный вид» поэта, «вид, который трудно забыть тем, кто близко соприкасался с По. Он легко выходил из себя из-за любой мелочи, которую всегда принимал на свой счет… Почти сразу, несмотря на недолгий срок пребывания в Вест-Пойнте, По утвердился как талантливый человек, и из комнаты № 28 чуть ли не каждый день расходились стихи и эпиграммы на случай…». Гибсон еще добавил, что «никогда не слышал, чтобы По хвалил кого-нибудь из английских писателей, будь то живые или мертвые». По не упускал возможности обвинить современника в плагиате или, еще хуже, в незнании грамматики. Он всегда презрительно отзывался о тех, кто хотел соперничать с ним. Еще у него была репутация любителя розыгрышей, и от этой привычки шутить и разыгрывать он не избавился до самой смерти. Его шутки были жутковатыми и даже кровожадными. Однажды он уверял, что тушка гусака со свернутой шеей на самом деле была трупом нелюбимого учителя. Ему нравилось пугать приятелей. В этом он тоже был неизменен.