Эдгар По. Сумрачный гений
Шрифт:
Томас Д. Инглиш, воинствующий моралист, принципиальный абстинент и профессиональный врач, наблюдавший По в филадельфийские годы и всячески оберегавший от алкоголя, и тот не смог уяснить природу его отношений со спиртным. В связи с этим нельзя не вспомнить о романе Инглиша «Гибель алкоголика», который он, судя по всему, заканчивал как раз в те майские дни [258] . Считается, что в главном герое автор в сатирическом ключе изобразил поэта. Едва ли стоит говорить о злонамеренной карикатуре: тогда Инглиш еще искренне любил и жалел По, их окончательный разрыв произошел позднее (возможно, не без влияния упомянутого текста), но то, что modus vivendi друга повлиял на сюжет романа, — бесспорно.
258
Thomas D., Jackson D. К. The Poe Log. 1809–1849. Boston, 1987. P. 414.
Несмотря
Между тем литературная известность По неуклонно росла. Он публиковался не только в филадельфийских и балтиморских изданиях — «Сэтеди мьюзеум», «Гоудиз лэдиз бук», «Лэдиз компэнион», «Гифт», «Журнале Грэма», но и в бостонских, нью-йоркских журналах. Его прозу, стихотворения, критику и публицистику перепечатывали другие газеты и журналы. Регулярно появлялись и отклики на его произведения.
Натаниэль Уиллис — один из влиятельнейших американских журналистов того времени (и самый высокооплачиваемый), откликаясь на появление очередного рассказа Эдгара По, писал, например, 7 января 1843 года в своей еженедельной колонке:
«Сочинение мистера По чрезвычайно живо и исключительно читабельно, настолько, что из материалов номера [журнала] подавляющее число подписчиков прочтут и запомнят только и именно его».
Ему вторил не меньший авторитет Хорас Грили:
«По создал сильное и профессиональное [произведение]… анализ чувств и мотивов обладает поразительной силой… пугающе правдоподобен и живописен» [259] .
Оба журналиста отметили один и тот же рассказ — «Сердце-обличитель», опубликованный в первом номере нью-йоркского журнала «Пайонир» Джеймса Р. Лоуэлла.
259
Thomas D., Jackson D. К. The Poe Log. 1809–1849. Boston, 1987. P. 395.
Кстати, и тот и другой совсем недавно числились среди «врагов» По, поскольку принадлежали к упоминавшемуся выше кружку «никкербокеров». Тем весомее была их оценка.
Несмотря на сложные перипетии и обстоятельства личного характера, публикаторская и творческая активность Эдгара По в этот период была велика. Не без влияния примера Р. Грисуолда, опубликовавшего в 1842 году книгу-антологию «Поэты и поэзия Америки», он взялся за составление собственной антологии «Поэты и поэзия Филадельфии», публиковавшейся сериально в «Сэтеди мьюзеум». «Второй выпуск» (от 25 февраля 1843 года) он посвятил «себе, любимому»: Г. Хёст написал биографическую статью (полную вымысла и совершенно неправдоподобную), а По подготовил изрядную подборку из шестнадцати своих стихотворений. Причем почти каждое из них он серьезно переработал и исправил.
Интересная подробность: в начале 1840-х годов По совсем не писал и не публиковал новых стихотворений. Последнее он напечатал в «Журнале Бёртона» в январе 1840 года (сочинил, скорее всего, в 1839 году). Это сонет «Тишина» («Есть свойства — существа без воплощенья…»). И с тех пор поэт замолчал, всецело отдавшись прозе. И вот теперь, после трехлетнего поэтического молчания, вновь «сочетался» с музой. И сочинил одно из самых мрачных своих стихотворений — «Червь-победитель»:
Смотри! огни во мраке блещут (О, ночь последних лет!). В театре ангелы трепещут, Глядя из тьмы на свет, Следя в слезах за пантомимой Надежд и вечных бед. Как стон, звучит оркестр незримый: То — музыка планет. Актеров сонм, — подобье бога, — Бормочет, говорит, Туда, сюда летит с тревогой, — Мир кукольный, спешит. Безликий некто правит ими, Меняет сцены вид, И с кондоровых крыл, незримый, Проклятие струит. Нелепый фарс! — но невозможно Не помнить мимов тех, Что гонятся за Тенью, с ложной Надеждой на успех, Что, обегая круг напрасный, Идут назад, под смех! В нем ужас царствует, в нем властны Безумие и Грех. Но260
Перевод В. Брюсова. Автору книги известно по меньшей мере около десятка переводов этого стихотворения на русский язык. Перевод Брюсова по точности, возможно, уступает переводу В. Рогова, а по мелодичности — переводу К. Бальмонта, но «по духу», по настроению — он ближе всех к оригиналу. Впрочем, это всегда лишь приближение. Адекватных способов перевода поэзии, увы, не существует.
Но что это была за муза? Уж точно — не Эрато, частая гостья его прежних стихотворений. Быть может, Каллиопа? Или Мельпомена? Эвтерпа или даже Полигимния? [261] Судить о том трудно. Но ясно, что «сочеталась» она с «ужасом души» поэта: поэтический текст был продиктован глубоким разочарованием — тщетой усилий по созданию журнала, тщетой надежд на выздоровление Вирджинии и на «синекуру», тщетности известности и славы.
Развеялись ли питавшие его иллюзии? Вопрос, конечно, риторический. Но — едва ли. Они продолжали направлять и вести — и в жизни, и в творчестве.
261
Каллиопа — муза эпической трагедии и знаний; Мельпомена — муза трагедии; Эрато — муза любовной поэзии; Эвтерпа — муза лирической поэзии; Полигимния — муза торжественных песнопений в честь богов.
Без иллюзий — нет человека и тем более — художника.
Обстоятельства личного и литературного характера. 1843–1844
Последний год Эдгара По в Филадельфии оставляет двоякое впечатление: с одной стороны, это был один из самых тяжелых периодов в жизни писателя и его семьи, но с другой, в творческом плане, — один из самых плодотворных.
В январе 1843 года в «Журнале Грэма» был опубликован «Червь-победитель». В феврале в нью-йоркском журнале напечатана знаменитая «Линор» («Разбит, разбит золотой сосуд! Плыви, похоронный звон! / Угаснет день, и милая тень уйдет за Ахерон»). А в марте — целая подборка изрядно переработанных стихотворений прошлых лет в «Сэтеди мьюзеум». В июне 1844 года, вновь в «Журнале Грэма», появляется еще одно совершенно новое стихотворение Э. По «Страна сновидений» («Вот за демонами следом, / Тем путем, что им лишь ведом…»).
Несмотря на «возвращение» поэзии, проза — в частности новеллистика — продолжала оставаться основным вектором приложения сил художника. В 1843–1844 годах, в дополнение к тому, что опубликовал в предыдущие два года, он напечатал уже упоминавшиеся «Сердце-обличитель» и «Золотой жук» (первый — в январе, второй — в июне 1843 года) да плюс к тому: «Черный кот» (1843, август), «Очки» (1844, март), «Повесть Скалистых гор», «История с воздушным шаром» (оба — 1844, апрель), а в июле — октябре 1844 года сразу пять новелл: «Преждевременные похороны» (июль), «Месмерическое откровение» (август), «Длинный ларь» (сентябрь), «Литературная жизнь Каквас Тама, эсквайра» (сентябрь) и «Ангел необъяснимого» (октябрь). Большинство из них, как знает читатель, принадлежит к числу лучших в творческом наследии автора.
Говорит это, понятно, не только об одаренности прозаика — мы ее не обсуждаем, — но о его работоспособности. Ведь каждый из своих текстов (не только поэтических, но и прозаических) он тщательно «отшлифовывал», взвешивая каждое слово, обдумывая его значение. Важную роль имели не только смысл, тональность, но даже ритм фразы. Понятно, что такая тщательная работа над текстом требовала времени и усилий.
Майн Рид, будущий викторианский романист, а тогда начинающий журналист и поэт, тесно общавшийся с Эдгаром По в его последние филадельфийские месяцы, восхищался его трудоспособностью: «Бывало так, что он на целый месяц запирался в своей хижине, прислонившейся к особняку богатого квакера, и все свое время посвящал перу и бумаге — упорному труду, за который мало платили» [262] .
262
См.: Танасейчук А. Б. Майн Рид: Жил отважный капитан. М., 2012. С. 90.