Единожды отвергнув
Шрифт:
И все-таки ему придется проявить твердость. Нужно помнить о Серене. Проблемы сестры следует решать в первую очередь. Чтобы не повторилась трагедия, некогда случившаяся с Роберто.
Фелипе стиснул обнаженные плечи Джессики и принялся целовать уголки ее рта, глаз, кончики бровей.
— Давай пока не будем принимать окончательного решения, ладно?
— Рано или поздно к этому придется вернуться.
— Да. Но у нас еще есть время.
10
В
Завтракать ей пришлось в одиночестве. Когда она допивала кофе, появился веселый и улыбающийся Фелипе. Вероятно, ему сообщили что-то о Серене. Он предложил Джессике вечером прогуляться в город, и она согласилась.
День прошел в обычных занятиях. Ближе к пяти Фелипе усадил Джессику в свой «роллс-ройс» и повез в Санта-Крус.
— Люблю этот город, — заметил он, когда они свернули на главную улицу. — Надо было нам раньше выбраться. Поужинать в каком-нибудь известном заведении, потанцевать...
Этим они и занялись в уютном ресторане центральной гостиницы. Джессике здесь очень понравилось, хотя есть ей не хотелось. И вообще, если уж говорить начистоту, она с большим удовольствием вернулась бы в поместье, где можно было стянуть с Фелипе рубашку, прижаться к его обнаженной груди и заняться с ним любовью.
За столиком Джессика сидела как на иголках. Взглянув на нее, он наполнил вином бокалы, а затем опустил руку и коснулся ее бедра.
— Дорогая...
— Да? — вздрогнула она.
— Умоляю, не думай пока о будущем. Давай отложим тревоги на потом.
Джессика медленно покачала головой.
— Я должна вернуться домой.
— В поместье?
Фелипе прекрасно понимает, о чем я говорю, мелькнуло в голове Джессики, но ему нравится продолжать игру.
— Нет, в Техас.
— Ты в самом деле хочешь завести роман на расстоянии?
— Нет, никакого романа мне не нужно.
— Детка, я мог бы взять на себя заботу о тебе.
— Этого я тоже не желаю.
Он прищурился.
— А чего же ты хочешь?
— Ты знаешь.
— Все равно скажи. Порадуй меня. Возможно, это последняя ночь, которую мы проводим вместе.
Какие ужасные слова! От них веет тоской одиночества.
Губы Джессики задрожали, но она заставила себя ответить.
— Я хочу любви. И уважения.
Фелипе в сердцах бросил на стол салфетку.
— Неужели ты думаешь, что я не уважаю тебя? — Сидящие за соседними столиками посетители начали удивленно оборачиваться на них. — Но какого уважения ты требуешь? — продолжал он. — Я выслушиваю тебя, учитываю твои пожелания, принимаю суждения... В чем ты видишь неуважение?
Джессика сидела потупившись. Ей непросто было спорить с Фелипе.
—
— Это другое, — прервал он. — Я подразумеваю нас с тобой.
— Ладно. В таком случае неуважение заключается в том, что ты не считаешь возможным жениться на мне.
— Мы едва знаем друг друга.
— Брось. Ты знаешь меня достаточно, чтобы желать. Чтобы перевезти через полмира к себе домой и даже поручить присматривать за сестрой.
— Но ты не вписываешься в мое понимание брака.
— Как можно произносить подобные слова с такой серьезной физиономией?
— Джессика, прошу тебя!
— Разве существует закон, запрещающий жениться на таких, как я?
— Официального нет. Зато есть неписаный.
— Иными словами, все упирается в обычаи и социальные предрассудки.
— Почему об этом нужно говорить именно сейчас?
Джессика и сама не знала. Просто эта тема не давала ей покоя. Вопрос брака следует обговорить, даже если это означает полный разрыв отношений.
— Я даже не уверена, хочу ли за тебя замуж, но одно то, что ты не считаешь возможным вступить со мной в брак, сводит меня с ума.
— А меня бесишь ты. Ведь тебе прекрасно известно, почему ты здесь и какое соглашение мы заключили.
— Ах да, наш контракт! — Конечно, теперь она вечно будет в долгу. Как можно было об этом забыть? Джессика поднялась и взяла сумочку. — Я возвращаюсь. Соберу вещи и улечу в Штаты.
Фелипе быстро поднялся и заставил ее снова сесть.
— Я не хочу ехать в поместье с тобой. — Она чувствовала себя так, будто душа ее сгорела, оставив после себя лишь пепел. — Лучше мне упаковать сумки в твое отсутствие.
— Для тебя, возможно, и лучше, однако я не могу позволить, чтобы ты устраивала мне сцену в общественном месте.
Судя по всему, чувства Джессики совершенно не задевали Фелипе, Его волновало только собственное достоинство и необходимость сохранить лицо.
По правде сказать, Джессика была рада, что снова оказалась на стуле. Ноги не держали ее, и она не смогла бы уйти, даже если бы захотела.
Фелипе жестом подозвал официанта и расплатился по счету. Затем встал, взял Джессику под руку и повел к выходу.
— Хорошенький спектакль ты устроила, — сдержанно произнес он, когда они сели в «роллс-ройс» и тронулись с места. — Добилась желаемого?
Джессика устало пожала плечами.
— Не стоит винить меня одну. Ты сердишься, потому что я пожелала большего, нежели обычный секс.
— Насколько мне не изменяет память, обычного секса у нас не было. Я помню только тот, что высекал искры из нас обоих.
— Это еще не дает тебе права самонадеянно полагать, что теперь я с готовностью соглашусь на роль любовницы!