Единственная для невольника
Шрифт:
— Не трону, — поспешно согласился мистер Оуэ и кинулся, чтобы пожать отцовскую ладонь. — Я рад, что мы разрешили всё мирным путем.
Даже мне почудилось, что эти слова дались ему слишком легко. Без промедления, без заминки. Сказал, будто даже не задумывался над ответом.
— Принеси клятву на крови, что ни своими руками, ни руками кого-либо другого не причинишь моей дочери вред, — ухмыльнулся отец, знающий, что некоторые слова не стоят ломаной монеты.
— На крови?..
Мистер Оуэ отпрянул, когда отец достал из
— Клянись при Алисе и её хранителе, при мне. Давай же, Генри. Пусть твой род и богаче, но у меня больше знакомств среди нужных людей. Ты понимаешь, что грозит твоему сыну или тебе, если правда всплывет?
Видимо, понимал, ибо принял оружие дрогнувшей рукой.
Я впервые видела магическую клятву. Они были подвластны только верховным колдунам. Тем, в чьих жилах бурлит огромная энергия. Ибо высвободить кровь и запечатать на ней обещания под силу немногим. Неповиновение клятвы равносильно смерти, энергия попросту съест мага, который ослушался.
Генри Оуэ полоснул по сгибу ладони лезвием. Брызнуло алым, задымило, забурлило, когда мужчина зашептал текст клятвы.
— Доволен? — прорычал он, отирая ладонь о нагрудный платок.
— Не совсем. — Папа тоже вытер кинжал и положил обратно в стол. — Я считаю, что год службы Алисы в Свободных землях был кончен в тот самый момент, как ты вытащил её оттуда
— Это решаю не я, а гильдия боевых магов.
— Веришь или нет, но мне всё равно. Думается, среди верхушки боевиков у тебя есть подельники, ибо как-то же они допустили, что юные маги сами пойдут отлавливать «преступников». Ладно, это уже мелочи. Алиса, Стьен, можете быть свободны. Мы с Генри должны многое обсудить.
Я выползла из кабинета с гудящей головой. Не верилось, что папа может оградить меня от пограничной службы. Да и зачем? Ведь мне хочется сражаться! Пусть не с людьми, но с тварями или нежитью. В этом предназначение любого боевика. Какой смысл от магии, если её некуда применить?
Впрочем, сейчас пугало другое.
— Стьен… — я тронула молчащего мужчину за локоть. — Всё нормально? Если ты думаешь о том…
Не успела закончить. Он перебил на половине слова.
— Лис, давай поговорим завтра, — слабо улыбнулся, но в глазах читалась боль. — Я очень устал. День какой-то бесконечный. Разреши мне отправиться спать.
Разреши…
Будто бы просит госпожу. Точно не происходило между нами ничего, что связало крепче любых магических клятв. Словно не было бессонных ночей и дней наедине друг с другом.
Он попытался отвернуться, но я схватила Стьена за плечи. Развернула к себе рывком.
Не позволю тебе уйти. Не дам твоим ночным кошмарам вернуться.
Смотри же на меня! Не отводи взгляда!
— Что с тобой?!
— Ты слышала, что сказал этот маг, — надломленным голосом. — Я никогда не думал об этом, но… меня ведь могли опоить любыми снадобьями. Это правда.
— Ну и что? Какая, в самом деле, разница?
— Лис, — Стьен коснулся моего подбородка, нежно провел ладонью по щеке, зажмурившись, — ты никогда не сможешь считать меня равным. Просто признай это. Когда-нибудь тебя накроет осознанием: рядом с тобой убогий постельный раб. Я могу быть твоим хранителем, но не мужчиной.
— Я всегда считала тебя равным! — Из глаз брызнули слезы. — С самого первого дня. Неужели ты до сих пор сомневаешься во мне? Я хоть раз показала, что ты мне безразличен? Недостаточно извинилась за каждую свою ошибку?
Меня съедали непонимание и обида. За что он так? Почему не может довериться мне после всего, что случилось? Откуда в нем эти чувства? Я где-то оступилась? Что-то сделала неправильно?
Ничего не сказал конкретного, только попросил:
— Лис, позволь мне побыть одному. Умоляю.
— Конечно, — ответила глухо, готовая разрыдаться.
Тем вечером мы с отцом не обсудили ни магии, что может погубить меня в любую секунду, ни моих отношений со Стьеном. Папа долго ещё беседовал с Генри Оуэ, и тот покинул наш дом пасмурный и злой только к полуночи.
Надеюсь, отец расскажет, о чем они говорили.
Стьену постелили в гостевой спальне, мне же пришлось вернуться в свою комнату. Постель казалась огромной и холодной. Неуютной. Давно я не спала, не ощущая под боком тепла мужского тела.
Мне хотелось сорваться и на цыпочках прокрасться к Стьену, прижаться к нему, утихомирить его демонов.
Да только он сам попросил об одиночестве. Разве можно лишить его права на свободу?
Это была долгая, бессонная ночь. Тяжелая. Злая. Полная глухих, беззвучных рыданий в подушку.
Но едва начало светать, как меня подкинуло на кровати.
Нет. Всё. Не могу.
Я пойду и объяснюсь. Не отпущу этого упертого барана, пока он не поймет: мне не нужен никто другой. Сама принесу любую клятву. Докажу, что моя любовь к нему — не выдумка.
Я накинула на ночную рубашку халат, открыла дверь и скользнула в неосвещенный коридор. Наощупь двинулась вперед. Все-таки за месяцы вне дома многое забылось. Как бы не споткнуться о ковер или не задеть какую-нибудь напольную вазу.
И тут моя ладонь на что-то наткнулась. На что-то теплое, что схватило меня в охапку, притянуло к себе и прорычало на ухо:
— Прости меня за сомнения. Сам не ведаю, что несу. Я не смогу без тебя. Не выдержу. Не справлюсь. Ты нужнее воздуха, Лис.
Мне хотелось ему всё высказать. Хотелось отхлестать по щекам за то, что он до сих пор во мне сомневается. Хотелось молотить кулаками в грудь. Ругаться. Кричать.
Вместо этого я нащупала губы Стьена своими. Мягко. Осторожно. Будто бы в первый раз. Боясь отпугнуть. Он подался вперед, опустив ладони мне на талию. Наш поцелуй был солон от слез. Мы целовались, забывшись, словно в горячке.