Единственный выход

Тельке Вернер

— Прозаическим! — Ханке был возмущен. — А тот «фиат», что преследует меня уже несколько дней, тоже ничего не значит?

Пораженные Вебер с Викторией уставились на него.

— И сейчас он за вами приехал? — спросил Вебер. Ханке махнул в сторону окна.

— Вон там стоит.

Вебер поднялся и вышел из ресторанчика, чтобы собственными глазами увидеть «фиат». На улице зной обрушился на него так внезапно, что он с удовольствием вернулся бы обратно. Прямо перед ним у тротуара стояла его машина. В тридцати метрах за ней — «опель», а

напротив — серый «фиат». Ни минуты не колеблясь, Вебер перешел на другую сторону улицы и зашагал к машине.

Когда ему оставалось метров десять, машина, стоявшая с работавшим мотором, внезапно рванулась вперед и едва не сбила Вебера, которому пришлось отскочить, чтобы не попасть под колеса. Он успел только заметить большие темные очки и низко надвинутую на лоб соломенную шляпу водителя. Номер машины — белые цифры на черном фоне — Вебер сумел запомнить. Номер был итальянский, «фиат» приехал из Рима.

Вебер медленно развернулся и вернулся в ресторанчик. Заняв место за столиком, задумчиво сообщил:

— Стоило мне приблизиться, он рванул, как черт.

— Вы заметили номер? — спросила Виктория.

— Три-два-шесть-один семь пять, Рим.

— Это уже кое-что.

— Вряд ли, номер наверняка фальшивый, — сухо бросил Вебер. А когда оба вопросительно уставились на него, пояснил: — Тут два варианта. Или машина краденая, тогда номер может быть подлинным. Это малоправдоподобно, раз парень преследует вас уже несколько дней, герр Ханке. Или машина не краденая, тогда номер должен быть фальшивым. Так обычно делают при открытой слежке.

— Открытой слежке? — переспросил Ханке, явно ничего не понимая.

— Профессиональное определение, когда следят за вами совершенно открыто.

— Но какой в этом смысл?

— Вас пытаются запугать, — пояснил Вебер. — До сих пор за вами следили скрытно, но так, чтобы вы заметили слежку. Попробуй вы их задержать, как я только что, они выскользнули бы у вас из рук, словно мокрое мыло. Главное — они играют на нервах. Следующий пункт программы: с вами захотят установить личный контакт и всерьез дадут понять, что вам следует вернуться во Франкфурт и забыть про девушку. Понимаете?

— Нет, абсолютно ничего не понимаю, — отрезал Ханке. — Как Рената могла попасть в руки подобных типов?

— Это сейчас случается чаще, чем вы думаете.

— Что-то связанное с торговлей живым товаром? Вебер пожал плечами, равнодушно взглянул на архитектора и спросил:

— Ваша невеста хороша собой? — Но в тот же момент сообразил, что задавать такой вопрос влюбленному человеку совершенно бессмысленно, и махнул рукой. — Разумеется, разумеется.

— У меня есть фотография, — живо заявил архитектор. — Ничего особенного, просто любительский снимок.

Достав из кармана бумажник, он порылся в нем и уже собирался вытащить фото, лежавшее между бумажками и банкнотами, когда к столику подошел кельнер и поставил перед Ханке чашку кофе. Архитектор тут же закрыл бумажник, положил возле чашки и принялся торопливо

глотать обжигающую жидкость.

— Давно вы ее знаете? — поинтересовался Вебер, показывая на бумажник, в котором осталась фотография. Но Ханке, похоже, совершенно забыл, что собирался ее показать.

— Три года.

— Вы живете вместе?

— Да. Я люблю ее, вы понимаете? Мне приходится много работать, сегодня нелегко пробиться. И я не хотел отказывать себе в этой капельке счастья.

Умолкнув, он уставился в стол. Потом отодвинул чашку и достал сигареты. Вебер подал спички. Ханке глубоко затянулся. Потом негромко сказал:

— Не переживу, если с ней что-то случилось.

— А она отвечает вам взаимностью? — осторожно спросила Виктория.

— Конечно, — фыркнул Ханке, но потом его, видимо, стали охватывать какие-то сомнения, потому что он сразу добавил: — Во всяком случае, до сих пор я был в этом уверен.

— Случались между вами ссоры?

— Время от времени, по мелочам. Господи, у кого их не бывает? Но всерьез мы поссорились только пару недель назад.

— И после этого она исчезла?

Ханке кивнул.

— Дело было так: Рената вернулась домой очень расстроенная. Она подрабатывала официанткой, причем в ночную смену.

— В ночную смену? — переспросил Вебер, которому показалось, что он ослышался.

— Да, в кафе на вокзале, которое работает и днем и ночью. Это было ей удобно, потому что лекции обычно в первой половине дня. И некоторое время все шло неплохо. В молодости многое можно выдержать. Но наступали каникулы, приятели Ренаты уезжали отдыхать, во всяком случае те, кто мог себе это позволить. А она работала без перерыва, чтобы не потерять место, которое давало неплохой доход.

Вебер скептически взглянул на архитектора. То, что девушке Ханке приходилось таким образом зарабатывать на жизнь, резко испортило его мнение об этом человеке. Ханке это заметил и взорвался:

— Я не мог ей помогать, при всем желании не мог. Сам в долгах по уши, да что там говорить! — Умолкнув, он снова глубоко затянулся. Потом уже спокойно продолжал: — Так вот, в то утро она вернулась домой в отчаянии. Нет, дальше так невозможно, такой жизни она больше не выдержит… Ну, слово за слово… Наверное, я должен был держать себя в руках, и тогда бы ничего не случилось, но у меня были свои проблемы. Так что возникла самая настоящая ссора, в конце концов она собрала чемодан и ушла.

— Как зовут вашу девушку? — спросил Вебер.

— Рената Грюнер.

Вебер опять показал на бумажник, лежавший возле чашки.

— Так покажите наконец нам ее фото!

В этот момент к столику опять подошел кельнер. Казалось, у него был особый дар появляться исключительно некстати.

— Герр Ханке? — спросил он. Ханке нервно дернулся в его сторону.

— Да?

— Вас к телефону.

Ханке беспомощно взглянул на Вебера.

— Я тут никого не знаю.

Вебер повернулся к кельнеру.