Эдуард Стрельцов. Трагедия великого футболиста
Шрифт:
Вино… Хотелось бы обойти этот вопрос — не обернется он здесь приятным для меня разговором.
О вине вина перед футболом кто же лучше скажет, если не мы? Кто — мы? Ну, я в данном случае — устраивает? Выскажу свои личные соображения, ни на что не претендуя.
Не секрет — и я не безгрешен.
Но рискну утверждать, что во всем, с вином связанным, я перед самим собой бывал виноват в большей степени, чем перед футболом, перед товарищами, с которыми вместе играл.
Никогда
Один-единственный раз по-настоящему я оказался виноват перед футболом из-за вина — тогда в Тарасовке, весной пятьдесят восьмого года. И как был за это наказан!
Не обо всем, что случалось с ним под влиянием, скажем мягко, винных паров, вспоминает в этих строках Эдуард. Были, были и другие случаи. За них журили, о них писали, с ними мирились. Но где-то, по большому счету, их не простили и их учли (и зачли), когда случилось это роковое — в поселке Правда, весной пятьдесят восьмого года… Когда случилось то, что повернуло на сто восемьдесят градусов жизнь и спорт, многое сломало, многого лишило.
«Посадить, и надолго!»
Двадцать четвертого мая 1958 года на московском стадионе «Динамо» состоялся товарищеский контрольный матч по футболу первой сборной СССР с польской клубной командой. Победили наши. В матче в составе сборной Союза играли Э. Стрельцов, Б. Татушин — в нападении, М. Огоньков — в защите.
После матча был ужин в гостинице «Ленинградская». Естественно, среди приглашенных были и футболисты, за исключением Стрельцова, он уехал домой вместе с руководством «Торпедо».
На следующий день, в воскресенье, у футболистов — членов сборной СССР — выходной, но всем надо было приехать для примерки костюмов, сшитых им для парада на предстоящем чемпионате мира в Швеции. Собрались они в ателье в 10 часов утра в Школьном переулке, недалеко от проспекта Мира, и сотрудники ателье, охотно прервавшие свой воскресный отдых ради очередного общения с живыми легендами отечественного футбола, поочередно одевали их, подгоняя пиджаки и брюки.
Стрельцов вспоминал потом, что приехал из дома на такси, свою «Победу» он отдал в ремонт. Здесь встретился с Михаилом Огоньковым, который был на своем «Москвиче». Они дружили, хотя играли за разные команды: Огоньков за «Спартак», а Стрельцов — за «Торпедо», руководство которого не поощряло этой дружбы, мол, спутался с Огоньковым. Болтали о том, что «Спартак» переманивает Стрельцова к себе, а тот хочет согласиться на это из-за своего друга Огонькова.
После ателье они поехали к Борису Татушину, который ждал их в машине на улице Горького. В татушинском «Москвиче», кроме хозяина, сидели его друг детства, летчик Эдуард Караханов, приехавший в отпуск с Дальнего Востока, и две смазливые девушки, Инна Е. и Ирина П. Они, как оказалось, жили в подмосковном городе Пушкино, недалеко от дачи родителей Караханова в поселке Правда…
Туда, на водохранилище в Тишково, они и направились.
На заманчивое предложение провести выходной день на лоне природы Огоньков, улыбнувшись, заметил: «Девушки будут, тогда поедем. А без девушек там делать нечего».
Стрельцов молча согласился со своим более опытным другом — он старше почти на три года, ему виднее. Далее из воспоминаний следует, что именно с этого момента события начали разворачиваться по зловещему, трагическому для Стрельцова, для нашего футбола сценарию. Как было бы здорово, не встреться он с друзьями, махни рукой на их планы, укати он не за город, а на свою Автозаводскую, корпус «г», в квартиру пятьдесят пять!
Но Эдик поехал не домой. Мог ли он знать, что порог родного жилища переступить ему суждено будет лишь через пять лет?
Поехали за девушками. До сих пор можно слышать от болельщиков, что «потерпевшей была дочь французского посла, а все это произошло на даче у министра обороны». К счастью, советская дипломатия от тех событий не пострадала, а министр обороны Р.Я. Малиновский свою дачу им не предоставлял, он вообще здесь ни при чем.
Одна из девушек, по имени Инна Е., сказала, что надо бы заехать в Пушкино и она пригласит своих двух подружек. За час добрались в Пушкино. Инна сбегала к подружкам — Марианне Л. и Тамаре Т., которые в тот день сажали картошку с родителями в огородах, и сообщила им, что на двух «Москвичах» приехали футболисты из сборной СССР, все красиво одеты и приглашают купаться на водохранилище. Разве здесь удержишь кого-то! Быстро надеты праздничные сарафаны, и компания в количестве уже восьми человек двинулась дальше.
Заскочили в магазин, затем — на дачу к Караханову за посудой, ковром, закусками, а потом поехали на берег. Следом шла «Победа», в которой уместились отец и мачеха Караханова, сосед с соседкой по даче, квартирант с квартиранткой, трое детей.
Вот такая компания около 14 часов 25 мая 1958 года расположилась на берегу водохранилища в районе Тишково.
Начался обычный отдых, который, как правило, в таких случаях сопровождается купанием, потом «выпиванием», «заеданием», песнями, волейболом. А в нашем случае еще и футболом. Играли на берегу: «Спартак» (на воротах Огоньков, в поле — Татушин) против «Торпедо» (на воротах Стрельцов, в поле — четыре девушки).
Через пять минут Олимпийский чемпион Татушин умело обвел всю «торпедовскую команду» и забил гол Стрельцову. Так и закончили 1:0 в пользу «Спартака». Не любивший поражений, Стрельцов недовольно напомнил соперникам, что «победы нужно обмывать». Упрашивать никого не пришлось. Победители, спартаковцы Татушин и Огоньков, поехали в магазин за шампанским — его не оказалось. Была «старка», у знатоков такой напиток считался чем-то средним между водкой и коньяком. Пока спартаковцы ездили, Стрельцов и его новая знакомая Марианна прогуливались по берегу, оживленно разговаривали и целовались. Дело молодое. Стрельцову — двадцать лет (свой двадцать первый год он «отпразднует» в Бутырке), а Марианне (будущей потерпевшей) — по сообщению газет — «несовершеннолетней», если быть протокольно точным, двадцать лет, четыре месяца и два дня.
Татушин и Огоньков привезли сумку «старки». Застолье продолжилось. Пили все. И пьяные были все. Кто больше, кто меньше — этого не определить.
В ходе расследования следователи пытались разобраться, кто сколько выпил, однако, запутавшись в размерах стаканов, бросили это безнадежное дело. Около 21 часа вся группа на тех же машинах вернулась в Правду, на дачу Караханова. Хлебосольные хозяева предложили поужинать. И опять пили. Потом старшие стали расходиться по комнатам. Их там, на огромной даче Караханова-старшего, много. Наши герои стали играть в настольный теннис, а по показаниям Марианны, еще играли и в «жучка». Что это за игра, из протоколов допросов Марианны и остальных не выяснено. Лично я такой игры не знаю, но рискну предположить что-то веселое и шумное.