Её звали Карма
Шрифт:
– Миром Господу помолимся, - донесся до княжны протяжный голос диакона.
– Господи, помилуй, - запел хор.
– О Свышнем мире и спасении души наших, Господу помолимся. О мире всего мира, благосостоянии Святых Божиих Церквей и соединении всех, Господу помолимся.
Берджу перекрестился и увидел далеко впереди Катерину. Та осеняла себя крестным знамением. "Катюша, Катюша... как же все будет-то?
– думал он.- Не верится мне в счастье наше... Что-то не зовешь ты меня уж который день: можа покорилась батюшке? Тяжко на душе. Бежать...
– Спаси, Боже, люди Твоя и благослови достояние Твое, посети мир Твой молостию и щедротами, возвыси рог христиан православных и низпосли на ны милости Твоя богатыя; молитвами Всепречистыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии; силою Честнаго и Животворящаго Креста...
Пробравшись в половину, где обитали артисты, Тимошка постучал в дверь комнатушки Берджу. Никто не отозвался. Тогда, оглядевшись по сторонам, он протиснул маленький сверток под дверь и выбежал, направляясь к конюшне. Только Тимошка скрылся за углом терема, как к Берджу в светлицу вошла мать.
– Ой, на что это я наступила?
– она подошла к окну, подпалила лучину и глянула на пол.
– А-а-а, понятно. Вечно он раскидывает одежу, - она наклонилась за платком.
– Это не его платок... Да в нем схоронено что-то...
Парама развернула материю и извлекла кусок бересты. Догадавшись, чье это может быть послание, мать разгневалась:
– Ну уж нет! Не бывать тому! Забаву нашла... Но у нас тоже гордость имеется, - она сунула записку себе в лапоть, а платок - в рукав рубахи.
– Кажный должон знать место свое, - и женщина сложила ладони в молитве.
В светлицу вошел Берджу.
– - Матушка?
– удивился юноша.
– - А-а, сынок, вернулся ужо?
– растерянно пробормотала та.
В конюшню к другам заглянул. Они зовут состязаться на скачках.
– Ну что ж...
– улыбнулась мать и похлопала сына по плечу.
– Силой и ловкостью ты у меня не обделен. Опочивай, пойду я.
– - Доброй ночи, матушка.
– - Да храни тебя, Всевышний.
Берджу лег на лавку и, подложив руку под голову, задумался. Лежал так без сна, глядя через окно на звездное небо, пока не догорела лучина.
А тем временем Катерина накинула на плечи длинный черный платок и крадучись пошла по темному терему со свечей к потайному выходу.
Михеич сидел в своей коморке и при свете лучины царапал что-то на бересте. Дверь комнатушки была приоткрыта, и, проходя мимо нее, княжна не осталась незамеченной. Пламя лучины задергалось от порыва ветра, и слуга насторожился, услыхав едва уловимый шорох материи. Тихонько выглянул из своего укрытия. В конце коридора мелькнуло что-то темное. Перекрестясь, он накинул на себя покрывало и, осторожно прикрыв дверь, чтобы не выдать себя, отправился следом за таинственным черным полуночником.
Катерина вышла из терема и направилась к реке. При свете луны был отчетливо виден силуэт движущейся фигуры, спускавшейся по белым каменным
Та остановилась возле реки, не далеко от места, где находилось заветное дерево. Посмотрев по сторонам, она присела на бревно и, поглядывая время от времени на дорогу, ведущую в город, стала поджидать Берджу. Но он так и не пришел.
"Что же могло стрястись?
– думала Катерина.
– Отчего Берджу не пришел? Може послание не получил? Или матушка не пустила? А може побоялся прийти, коль отец пригрозил расправиться с ним? Да, нет, он бы все одно передал бы весточку, тем более ночью, когда и батюшка, и все слуги опочивают.
– Она вновь посмотрела по сторонам.
– Еще чуток обожду, да возвернусь. Можа по дороге угляжу..."
5
Стук копыт раздавался все ближе и ближе. Лошади остановились прямо под окнами княжеской светлицы. Катерина выглянула на улицу. Из коляски, запряженной четверкой вороных, вышли бояре Герасимовы, отец с сыном.
– М!
– княжна стукнула кулаком по подоконнику.
– Прикатил! Век бы мои глаза его не видали!
– она отошла от окна и резко села в кресло перед зеркалом, разглядывая свое отражение.
– Отступился бы боярин от меня сам, - вздохнула Катерина и подперла голову руками.
– А когда отрекаются от невесты? Что бы такое удумать? Вот!
– оживилась девушка.
– Отыскала спасение! На прокаженной...никто не захочет жениться, - она соскочила с кресла и бросилась к своим пузырькам и баночкам...
– - Государь...
– Михеич вошел в хоромный зал и поклонился до земли.
– - Чего тебе?
– - Вчерась княжна...
– начал было тот.
– - Поди ближе. Ну, чего там?
– Княжна вчерась ужо поздненько , почти что ночью, к реке ходила...Во всем черном таком, аки ведьма...
– таинственно шептал Михеич, выпучив глаза.
– М, собака!
– Василий ударил слугу кулаком по лбу, чуть не свалив того с ног.
– Бред несешь всякый! Языка лишиться вздумал, смерд непотребный?!
– - Бог с тобой, кормилец наш!
– перекрестился старик.
– - Ты дело говори: чего она у реки делала?
– Уж больно долго была она там, я аж зубами стучать начал. Не разумею, государь, почто княжна у реки сидела. Колдовала что ли? Все на небо глядела.
– Прикуси язык, холоп, а не то вздерну: буде тада ворон пужать. Я не спрашивал, об чем думаешь. Я справлялся, чего видал!
– грозно гаркнул князь.
– - Уразумел, батюшка!
– - До конца был?
– Да, государь, да. Сдается мне, княжна поджидала будто кого, - испуганно пробормотал Михеич.