Её звали Карма
Шрифт:
– Миром Господу помолимся, - донесся до княжны протяжный голос диакона.
– Господи, помилуй, - запел хор.
– О Свышнем мире и спасении души наших, Господу помолимся. О мире всего мира, благосостоянии Святых Божиих Церквей и соединении всех, Господу помолимся.
Берджу перекрестился и увидел далеко впереди Катерину. Та осеняла себя крестным знамением. "Катюша, Катюша... как же все будет-то?
– думал он.- Не верится мне в счастье наше... Что-то не зовешь ты меня уж который день: можа покорилась батюшке? Тяжко на душе. Бежать...
– Спаси, Боже, люди Твоя и благослови достояние Твое, посети мир Твой молостию и щедротами, возвыси рог христиан православных и низпосли на ны милости Твоя богатыя; молитвами Всепречистыя Владычицы нашея Богородицы и Приснодевы Марии; силою Честнаго и Животворящаго Креста...
Пробравшись в половину, где обитали артисты, Тимошка постучал в дверь комнатушки Берджу. Никто не отозвался. Тогда, оглядевшись по сторонам, он протиснул маленький сверток под дверь и выбежал, направляясь к конюшне. Только Тимошка скрылся за углом терема, как к Берджу в светлицу вошла мать.
– Ой, на что это я наступила?
– она подошла к окну, подпалила лучину и глянула на пол.
– А-а-а, понятно. Вечно он раскидывает одежу, - она наклонилась за платком.
– Это не его платок... Да в нем схоронено что-то...
Парама развернула материю и извлекла кусок бересты. Догадавшись, чье это может быть послание, мать разгневалась:
– Ну уж нет! Не бывать тому! Забаву нашла... Но у нас тоже гордость имеется, - она сунула записку себе в лапоть, а платок - в рукав рубахи.
– Кажный должон знать место свое, - и женщина сложила ладони в молитве.
В светлицу вошел Берджу.
– - Матушка?
– удивился юноша.
– - А-а, сынок, вернулся ужо?
– растерянно пробормотала та.
В конюшню к другам заглянул. Они зовут состязаться на скачках.
– Ну что ж...
– улыбнулась мать и похлопала сына по плечу.
– Силой и ловкостью ты у меня не обделен. Опочивай, пойду я.
– - Доброй ночи, матушка.
– - Да храни тебя, Всевышний.
Берджу лег на лавку и, подложив руку под голову, задумался. Лежал так без сна, глядя через окно на звездное небо, пока не догорела лучина.
А тем временем Катерина накинула на плечи длинный черный платок и крадучись пошла по темному терему со свечей к потайному выходу.
Михеич сидел в своей коморке и при свете лучины царапал что-то на бересте. Дверь комнатушки была приоткрыта, и, проходя мимо нее, княжна не осталась незамеченной. Пламя лучины задергалось от порыва ветра, и слуга насторожился, услыхав едва уловимый шорох материи. Тихонько выглянул из своего укрытия. В конце коридора мелькнуло что-то темное. Перекрестясь, он накинул на себя покрывало и, осторожно прикрыв дверь, чтобы не выдать себя, отправился следом за таинственным черным полуночником.
Катерина вышла из терема и направилась к реке. При свете луны был отчетливо виден силуэт движущейся фигуры, спускавшейся по белым каменным ступеням. Таким образом, слуге стало ясно, что таинственный незнакомец - женщина. То ли княжна почувствовала слежку, то ли решила проверить, не идет ли кто за ней, но она обернулась. Лунный свет озарил ее лицо, и Михеич узнал княжну. Теперь ему не было так боязно, и, раздираемый любопытством, он бодренько, с еще большим усердием последовал за Катериной дальше, прячась за косяками изб и деревьями.
Та остановилась возле реки, не далеко от места, где находилось заветное дерево. Посмотрев по сторонам, она присела на бревно и, поглядывая время от времени на дорогу, ведущую в город, стала поджидать Берджу. Но он так и не пришел.
"Что же могло стрястись?
– думала Катерина.
– Отчего Берджу не пришел? Може послание не получил? Или матушка не пустила? А може побоялся прийти, коль отец пригрозил расправиться с ним? Да, нет, он бы все одно передал бы весточку, тем более ночью, когда и батюшка, и все слуги опочивают.
– Она вновь посмотрела по сторонам.
– Еще чуток обожду, да возвернусь. Можа по дороге угляжу..."
5
Стук копыт раздавался все ближе и ближе. Лошади остановились прямо под окнами княжеской светлицы. Катерина выглянула на улицу. Из коляски, запряженной четверкой вороных, вышли бояре Герасимовы, отец с сыном.
– М!
– княжна стукнула кулаком по подоконнику.
– Прикатил! Век бы мои глаза его не видали!
– она отошла от окна и резко села в кресло перед зеркалом, разглядывая свое отражение.
– Отступился бы боярин от меня сам, - вздохнула Катерина и подперла голову руками.
– А когда отрекаются от невесты? Что бы такое удумать? Вот!
– оживилась девушка.
– Отыскала спасение! На прокаженной...никто не захочет жениться, - она соскочила с кресла и бросилась к своим пузырькам и баночкам...
– - Государь...
– Михеич вошел в хоромный зал и поклонился до земли.
– - Чего тебе?
– - Вчерась княжна...
– начал было тот.
– - Поди ближе. Ну, чего там?
– Княжна вчерась ужо поздненько , почти что ночью, к реке ходила...Во всем черном таком, аки ведьма...
– таинственно шептал Михеич, выпучив глаза.
– М, собака!
– Василий ударил слугу кулаком по лбу, чуть не свалив того с ног.
– Бред несешь всякый! Языка лишиться вздумал, смерд непотребный?!
– - Бог с тобой, кормилец наш!
– перекрестился старик.
– - Ты дело говори: чего она у реки делала?
– Уж больно долго была она там, я аж зубами стучать начал. Не разумею, государь, почто княжна у реки сидела. Колдовала что ли? Все на небо глядела.
– Прикуси язык, холоп, а не то вздерну: буде тада ворон пужать. Я не спрашивал, об чем думаешь. Я справлялся, чего видал!
– грозно гаркнул князь.
– - Уразумел, батюшка!
– - До конца был?
– Да, государь, да. Сдается мне, княжна поджидала будто кого, - испуганно пробормотал Михеич.