Эффект бабочки в СССР
Шрифт:
— Чего тупим, Белозор? — спросил Гумар. — Заводи мотор!
Я повернул ключ в замке зажигания и внедорожник тронулся с места. Автомобиль шел ровно, хрустел протекторами по камням, уверенно рычал мотором. Бойцы-мотострелки в расстегнутых на груди бушлатах и неуставных кроссовках вяло махали нам вслед из окопов и дверей ДОТов — для них с нашим отъздом всё возвращалось на круги своя, развлечения кончились!
— Теперь направо — и пили по дороге, сворачивать тут некуда... — штурман из погранца (а погранца ли?..) был, честно говоря, не очень.
— Так, хлопцы,
— А шо, тебе надо было принять ванну и выпить чашечку кофа? — уточнил Даликатный. — На вот, хлебни из фляжки, а потом мы привал сделаем где поспокойнее. На третьем блокпосту, например.
— И сколько для него?
— Километров тридцать...
— Кур-р-р-ва.... — вздохнул я, но к фляжке присосался.
— Так что там у тебя за вопросы? — поинтересовался Гумар.
— Где мы, когда мы, куда мы едем?
Лучше бы я не спрашивал. Говорил же Экклезиаст: "Во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь!"
Сегодня было аж шестое августа тысяча девятьсот восьмидесятого года, мы находились на границе провинций Бадахшан и Панджшер, в Демократической Республике Афганистан и ехали брать интервью у Ахмад-шаха Масуда.
Я вел машину и пытался осознать, сколько всего пропустил, участвуя в сафари Гериловича, которое он устроил, имея целью отлов и уничтожение пакистанско-афганской наркомафии и контрабандистов.
Вся жесть этого мероприятия для меня заключалась в невиданной доселе для центральной советской прессы оперативности, с которой мои материалы публиковали в "Комсомолке". Похоже, кто-то там, наверху, решил всё-таки завернуть фарш обратно в мясорубку и спешно начал делать вид, что цели ввода советских войск в Афганистан не столько политические сколько... В общем, за всё хорошее против всего плохого. Мол, борьба с бандитизмом и наркомафией и теми темными силами, которые, сидя в роскошных кабинетах, этой нечисти потворствовали.
И один несчастный Белозор со своей сомнительной гонзо-журналистикой провинциального пошиба, который прямо с маковых полей пишет про героического полковника Ка (ни в коем случае не Гэ), и про опий-сырец, и про контрабанду самоцветов, и про простых советских парней, которые мужественно защищают города и веси Союза от ядовитого дурмана, пришелся как нельзя кстати. Вот что значит — в нужное время в нужном месте!
А про штурм дворца Амина "Альфой" пока никто толком и не знал, и не писал, и шансы вывернуть этот факт наизнанку имелись. Хотя где я — а где московские партийные бонзы? Куда мне было понять их великие и хитрые планы!
Но когда мы остановились на привал на третьем блокпосту, и я смог привести себя в порядок, и попить кофе — то просматривая сравнительно свежие советские газеты, в моей голове сформировались именно такие выводы. И на этом фоне наш вояж к Великому Таджику в Панджшер и полное молчание про адский ад, устроенный три дня назад Вазиру Хистаки у кишлака Шаеста, выглядели
— Работали "Тушки" — сказал по поводу этой операции Даликатный. — Мабыць, ФАБ-ами пятисотыми. Мы километрах в четырех оттуда были, но земля тряслась так, шо... А потом вертушек нагнали — до черта, десант с небес посыпался, ну это мы уже собственными глазами.. На земле их встречали, короче. А с чего началось? В общем, третьего августа наши из 783 разведбата трапили у пастку... То есть — в засаду попали, в ущелье, вокруг них — душманы, а мы — вокруг душманов. Черта лысого они нас заметили. Они кинулись резать наших, а мы кинулись резать их... Когда басмачи стали отходить — мы пошли за ними, навели "Тушки"... В общем — ацкае пекла! Ну, а потом десант доделал дело. Трупы складывали штабелями.
Я как бы понимал, что эти бойцы ничего более подробного мне сказать не могли, да и звучало это всё довольно фантастично, но если отбросить в сторону эмоции — получалось, ловушка для мотострелков из отдельного Ченстоховского полка и 201-й Гатчинской дивизии, устроенная душманами, превратилась в избиение последних. И об этом молчали все газеты — и наши, и зарубежные. Зато — говорили на каждом блокпосту. И знал каждый из встреченных нами местных... К чему это всё вело — мне с моим жалким умишком понять было весьма сложно.
Мне к интервью готовиться надо было. Хотя бы — морально.
Может быть, Гумар и Даликатный знали какое-то волшебное слово, или у нас на "Мицубиси" были намалеваны колдовские символы, но по весьма условной дороге среди гор мы достигли реки Панджшер практически без остановок. И дальше ехали без всяких проблем: ни советские солдаты, ни местные моджахеды и бандиты нам препон не чинили. Всегда оставалась возможность нарваться на отморозков и беспредельщиков, да и наркоподполье Герилович вряд ли вычистил окончательно, но либо договоренности по нашему проезду имелись железные, либо — нам просто повезло.
А еще, где-то на подкорке, я вспоминал, что летом 1980 года Ахмад-шах Масуд, некоронованный король этих мест, заключил первое свое перемирие с шурави. И слово свое — держал.
— А вот тут — тормози! — сказал Даликатный. — Гляди, вот и знак.
У дороги была сложена пирамидка из камней. Не очень большая, если не знаешь — внимания не обратишь. Мы ехали весь день, солнце клонилось к закату, и потому я даже рад был остановке — по крайней мере можно было размять спину и шею — чем я и занялся.
— Ты что — йога? — спросил Гумар. — Поворачивай, видишь — следы от колес?
Если раньше дорога была условной, то теперь она превратилась скорее в направление, избежать которого было нельзя ввиду особенностей рельефа. Высокие, пустынные горы диктовали свои правила дорожного движения, оставляя узкую полосу, пригодную для автомобиля. Хотя, скорее всего, машины тут были редкими гостями — местные предпочитали передвигаться пешком или использовать всё тех же ишаков.
— Всё, приехали. Вылезаем, — Даликатный побарабанил по панели пальцами, выдохнул и открыл дверь.