Эффект Грэхема
Шрифт:
Подозрение, которое щекочет мне мозг, подтверждается, когда Оуэн приподнимает бровь и спрашивает:
— И давно ты встречаешься с моим братом?
ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ
РАЙДЕР
Я хочу быть ее героем
— Оуэн МакКей — твой брат.
Джиджи произносит короткие, недовольные слова, когда мы тащим наши измученные задницы в гостиничный номер около трех часов ночи. Мы проведем ночь в номере
Я ждал, что она что-нибудь скажет, но я рад, что до сих пор ей удавалось держать себя в руках. После того, как Оуэн сбросил свою бомбу, я мог сказать, что у нее все еще был миллион вопросов. Но мы никак не могли даже немного поговорить, не говоря уже о том, чтобы завязывать серьезный разговор, под оглушительную музыку в ночном клубе в канун Нового года. Я почувствовал облегчение, когда она не стала настаивать, но знал, что она всего лишь выжидает удобного момента. Остаток ночи она провела, бросая тревожные взгляды то на Оуэна, то на меня.
Ну, не всю ночь. Мы также провели приличное количество времени на танцполе. Я не столько танцевал, сколько позволял ей тереться об меня, пока часы не пробили полночь, а потом мы целовались на танцполе в окружении супермоделей, профессиональных спортсменов и рэпера по имени Визза.
Дикая ночь.
Потом мы забрались в личную машину Алекс, включая Оуэна. Он и Алекс исчезли в ее комнате, и для девушки, которая высмеивала Джиджи за увлечение хоккеистами, она, конечно, прямо сейчас выкрикивает имя именно хоккеиста.
Я закрываю дверь, создавая барьер между секс-фестивалем, происходящим на другом конце номера.
— Хорошо. Давай обсудим это, — говорю я со вздохом.
— Ты солгал мне, — категорично отвечает она.
— Я не лгал. — Я прикусываю губу, заставляя себя не избегать ее все более сердитых глаз. — Я говорил тебе, что знал Оуэна по Фениксу — я просто опустил ту часть, что он мой брат.
Джиджи прислоняется к двери, крепко прижав руки к груди.
— Ты солгал по недомолвке. — Она неодобрительно качает головой. — Я только что познакомила тебя со своей семьей, а ты не удосужился сказать мне, что у тебя есть брат?
Мои зубы глубже впиваются в губу. Я заставляю себя остановиться, слизываю жжение и делаю вдох.
— Я не специально держал это в секрете, — наконец говорю я ей. — Когда впервые выяснилось, что я знаком с Оуэном, я еще не рассказал тебе о своем отце, и я не был готов ко всему этому дерьму, которое выплывет наружу. Так что я сделал вид, что мы просто друзья из Феникса. А потом это как-то вылетело у меня из головы.
— Это вылетело у тебя из головы, — недоверчиво повторяет она.
— Потому что это больше никогда не всплывало. Мы никогда не говорим об Оуэне, — указываю я.
— Да, кстати, почему?
Я сажусь на край матраса и провожу обеими руками по волосам.
— Потому что я ненавижу говорить о своем прошлом. Ты это знаешь.
— Ты также сказал, что приложишь больше усилий. — Она звучит разочарованной.
— Я знаю. Мне жаль. Просто... я не силен в этом. — Я выдыхаю, во мне мелькает сожаление. — Он мой сводный брат. У нас разные отцы.
Но, все та же мертвая мама.
Я быстро проглатываю
Словно чувствуя нарастающую во мне боль, Джиджи подходит и садится рядом со мной, все еще одетая в блестящее серебряное платье, от которого я не мог отвести глаз весь вечер.
— Почему ты оказался в приемной семье? — спрашивает она в замешательстве. — Я имею в виду, если у тебя есть сводный брат. И Оуэн не раз упоминал своих родителей сегодня вечером. Почему его семья не забрала тебя?
Меня охватывает болезненное чувство.
— Они просто не сделали этого.
— Насколько он старше?
— Два года. Ему было восемь, когда умерла мама. Но в тот момент он уже не жил с нами, — объясняю я. — Мама и отец Оуэна развелись, когда Оуэну был год. Потом она встретила моего отца и почти сразу забеременела мной. Оуэн перестал жить с нами примерно за год до ее смерти.
— Вы были близки?
— Лучшими друзьями. И до сих пор остаемся. — Я поднимаю запястье. — Это он тот лучший друг, из-за которого тебе нравится дразнить меня. Мы купили эти чертовы штуковины, когда нам было по шестнадцать, и они до сих пор не отвалились.
Она улыбается. Я чувствую, как ее гнев тает.
— Я думаю, это хороший знак.
— В общем, когда ему было семь, его отец снова женился. Действительно милая женщина, Сара. У нее была собственная дочь от предыдущего брака. Расс, отец Оуэна, хотел, чтобы они были семьей, поэтому он боролся с моей мамой за полную опеку. Сказал суду, что может предложить своему сыну лучшие условия. У него был более высокий доход, он жил в более приятном районе. Мама не могла позволить себе нанять адвоката, чтобы бороться с ним, и в конце концов сдалась. Не то чтобы он пытался полностью исключить ее из жизни Оуэна. Он просто хотел быть его основным местом жительства. Так что она согласилась, и мы брали Оуэна к себе на выходные и праздники. Тем не менее, это причиняло ей сильную боль. Она скучала по нему. — Мой голос срывается. — Мы оба скучали. Он уехал жить к своему отцу и мачехе, а я осталсяся со своими родителями. А год спустя мой отец всадил маме пулю в лоб.
У меня сжимается грудь. Внезапно я обнаруживаю, что тяжело дышу, выплевывая отрывистое проклятие.
— Что такое? — Выдавивает Джиджи.
— Я никогда не прощу его за то, что он сделал. — У меня горит в горле. — Она не была идеальной матерью, но она была моей.
Слезы щиплют мне глаза, и я отвожу взгляд. Но Джиджи чертовски проницательна, и, конечно же, она замечает. Она придвигается ко мне, ткань ее платья шуршит, и с силой поднимает мою руку, чтобы она могла просунуть под нее голову.
Я инстинктивно обнимаю ее.
Она кладет голову мне на плечо.
— И отец Оуэна просто отдал тебя в приемную семью после того, как ты потеряла мать? Это жестоко.
Откровенная оценка в некотором роде удручает.
— Я не был его родственником, поэтому ему было все равно. Отец Оуэна... — Я пытаюсь быть тактичным, а потом удивляюсь, почему я беспокоюсь. Я не тактичный парень, так зачем начинать сейчас? — Он гребаный придурок. А Сара, какой бы милой она ни была, обычная тряпка. Я думаю, если бы это зависело от нее, она бы взяла меня к себе.