Эффект котика
Шрифт:
– Я Гарст, – сообщил он и добавил: – Меня зовут так. Я работаю в команде «Отомстителей» и ненавижу нашего капитана.
В тот первый момент, когда Ашер смотрел на протянутую ему руку, все еще могло повернуться немного иначе, но в конце концов он таки ответил на рукопожатие и представился в ответ:
– Лео Ашер. Я мог бы служить своей стране, а вместо этого изображаю клоуна в трико и ненавижу стихи. Мою жизнь сломала Система.
После этого короткого и, к слову, довольно точного описания воцарилось многозначительное молчание.
Мистер Несправедливость
– Имя – Ричард Тайн, – представился он, и, если тебе интересно, дорогой читатель, под маской он оказался полной Несправедливостью, потому что выглядел, как мужчина из рекламы туалетной воды, хотя на самом деле его работа не имела ни с парфюмом, ни с модельной внешностью ничего общего. – Я психотерапевт, мне тридцать пять, я живу с мамой и ненавижу людей.
И вот примерно на этом моменте план «напои Поэта» деградировал в «нажрись и пожалуйся окружающим на жизнь».
Последним, но Ашер все-таки снял маску, устроился за барной стойкой между Несправедливостью-Тайном и Обломом-Гарстом и заказал себе двойной скотч.
Пока наши герои догоняются горячительным до нужной кондиции, дорогой читатель, давай сделаем небольшое лирическое отступление, и я расскажу тебе кое-что из особенностей работы супергероем в Детройте: супергерои в Детройте, как ты уже, наверное, понял из слов Облома, иногда работают в группах. Регистрация группы стоит недешево, но во многом окупает себя, потому что вознаграждение при поимке преступников не делится между членами, а начисляется каждому участнику, который проявил себя в операции, даже если его участие заключалось в том, что он два часа пытался открыть замок на двери магазина в другом районе города.
Ну и хватит лирики и отступлений, давай вернемся к нашим героям.
– До всей этой героической лабуды я торговал комиксами, – через полчаса после того, как сделал свой первый глоток пива, вещал Облом-Гарст, меланхолично всматриваясь в донышко стакана. – Я хочу сказать, работа есть работа, да? Но в чем смысл, в чем драйв? Я всю жизнь читал про супергероев, а у меня в жизни только и приключений было, что открывать магазин по утрам. Замок вечно заедал, чтоб его. Когда я пошел в герои, я думал, все изменится. И что? Снова вожусь с дурацкими замками, пока «Отомстители» там без меня геройствуют. Это полный облом.
– А кто у вас там за главного? – попивая мартини, поинтересовался Несправедливость-Тайн.
– Капитан Зимбабве, – ответил Гарст.
– Зимбабве? Почему Зимбабве?
– Не знаю, – равнодушно пожал плечами тот. – Наверное, в имидж-центре решили, что Капитан Америка или Человек-Детройт – это слишком претенциозно. К тому же наш кэп черный.
– Говно, – веско заметил Ашер, который на самом деле ничего не имел против черных, зато пару раз пересекался с главой «Отомстителей» на улице.
– Что? – не понял Гарст.
– Твое Зимбабве, – ответил Ашер и чокнулся с ним скотчем.
– Главная проблема вас, мозгоправов, –
Ричард «Несправедливость» Тайн продолжал молча тянуть свое мартини из претенциозного бокала и изучать Ашера внимательным взглядом орнитолога, обнаружившего в кустах весьма примечательный экземпляр кукушки обыкновенной.
К счастью для всех присутствующих, Ашер был уже достаточно пьян, чтобы не замечать взгляды, а Тайн достаточно трезв, чтобы не обращать внимания на обвиняющий тон.
– Мужик не носит галстук? У него проблема. Он пьет скотч вместо тупого мартини? Проблема. Вы, ублюдки, списываете хорошего солдата со счетов только потому, что у него глюки. Придурки.
Тайн слушал его со спокойным вниманием готовящегося убивать хищника и ждал, пока Ашер закончит.
– Вот взять меня, например, – продолжал тот. – У меня проблемы? Нет у меня проблем. У меня стихи. Просто плохие стихи.
– Охрененно плохие, – неожиданно вставил Гарст. – Реально, чувак, тебе надо лечиться.
– Мне, – мрачно огрызнулся Ашер, – не надо лечиться. У меня нет проблем.
– У тебя-то нет, – поддакнул Гарст. – А у нас есть. Ты хоть людей пожалей, такое слушать. Эй, Несправедливость, подтверди.
– Во-первых, – педантично ответил ему Ричард Тайн, один из самых знаменитых психотерапевтов в Детройте, – я без маски, так что сейчас я не Несправедливость. Во-вторых, проблемы только у тех, кто может заплатить мне две тысячи долларов в час, а все остальные абсолютно нормальны и страдают ерундой. Расслабься, Ашер, тебе просто попались психологи-неудачники, которые лечат всех подряд. Ты не психопат, если не можешь заплатить за терапию.
После его слов снова воцарилось глубокомысленное молчание, пока каждый пил о своем.
– Знаешь, Несправедливость, – сказал наконец Ашер, – а ты мне нравишься.
– А тебе и правда платят по две штуки баксов за сеанс? – с подозрением человека, который подозревает неладное, спросил Гарст.
– Не за сеанс. В час, – поправил его Тайн-Несправедливость.
– Офигеть. Вот же психи.
Ашер был с этим абсолютно согласен.
– Я ненавижу своих пациентов, – попивая очередное бесчисленное мартини, делился тайнами психотерапии Тайн пятнадцать минут спустя. – Они думают, что это у них проблемы, хотя на самом деле это у меня проблемы. Мне тридцать пять, и я живу с мамой.
– Переехать не пробовал? – мрачно поинтересовался Ашер тоном человека, который уверен, что все ваши проблемы – ерунда, хоть и понятия не имеет, о чем идет речь.
– Ты не видел мою маму, – в тон ему отозвался Тайн и полез за телефоном.
Фотография мамы стояла у него на экране главного меню.
Ашер и Гарст смотрели на нее несколько секунд, пока Гарст не передернулся, отстраняясь.
– Знаешь, мужик, не обижайся, но не хотел бы я встретить твою маму в темном переулке, – сообщил он Тайну, заказывая очередное пиво.