Ефрейтор Сизов и его товарищи
Шрифт:
— Я уже говорил: мы следовали на фронт и отстали от поезда, — так же горячо продолжал Сизов. — Дезертиры не будут переть в людные места и тем более ближе к фронту.
— А шпионы, — продолжил Кудинов мысль товарища, — экипированы были бы получше. Неужели им продовольственный аттестат с вещмешком, не выдали бы?
— И вот что интересно! Может быть, вы их выбросили по дороге, чтобы утвердиться в этой легенде. Ага! — не сдавался Макеев.
Кудинов удивленно смотрел на лейтенанта. Странная, видимо, с годами приобретенная привычка откидывать поминутно правой рукой прядь волос, хотя она и не нависала на глаза, и довольно часто начинать фразу с одних и тех же слов: «И вот что интересно», а заканчивать ее неопределенным «ага» развеселила его. Но он погасил усмешку, понимая: в его положении не до смеха.
— Тогда мы хоть названия каких-нибудь населенных пунктов знали бы. Шпионы не идут вслепую. Их выбрасывают, как пишут обычно, в определенную, изученную местность.
Майор Тулупов встал и, не вынимая рук из карманов брюк, пошел к окну. Под его грузным телом жалобно скрипнули половицы. Он остановился и прислушался, покачиваясь с каблуков на носки, словно проверял перерубы на прочность.
— Нет, не прогнили. Полнею. Надо же… — грустная улыбка появилась на его слегка одутловатом лице. Потом мигом, как бы показывая присутствующим, что он еще ловок и не стар, круто повернулся к офицеру:
— Ну, что ж, товарищ лейтенант. Это почти готовые пограничники. — И обращаясь к ефрейторам, спросил: — Автоматы изучали?
— Не только автоматы, но и «максимы» знаем как свои пять пальцев, — заявил Сизов.
— Точно, товарищ майор. Замок станкового пулемета с завязанными глазами разбираем и собираем.
— Ну уж, расхвастались…
— Молодцы, — похвалил комбат. — Ваш взвод недалеко отсюда, он поступил к нам на пополнение. Будете пограничниками.
— Значит, наши ребята тоже здесь? Вот история! — воскликнул Сизов и обрадованно спросил: — А когда можно с ними повидаться?
— Скоро. А вот что произошло с Мельниченко — еще предстоит выяснить, — сказал майор. — Но ничего, разберемся.
— А как же фронт? — недоумевал Кудинов.
— И бои будут. Не волнуйся. Скажи: ты сможешь один уничтожить, допустим, взвод фашистов? Нет. А если шпиона поймаешь, считай, что не только взвод, а роту и даже батальон противника уничтожил…
Так Кудинов и Сизов стали бойцами одного из пограничных полков. Их зачислили в отделение сержанта Алексеева. Они быстро сошлись с рядовым Беловым — вологодским парнем, во рту у которого все время перекатывалась «о» и с которым познакомились еще в землянке.
— Вам повезло, робята, — сияя во всю широту скуластых щек, сказал он. — Командир отделения — хлопец мировой. Конечно, порядок потребует. Без порядка нельзя. Зато дело знает. Пограничник опытный.
«Робята» и сами успели заметить: сержант — человек серьезный, немелочный.
* * *
Фашисты откатывались на запад, не в силах устоять перед нарастающими ударами советских войск. Не спас их и Днепр, на широкий водный рубеж которого они возлагали немалые надежды. Освобождены Киевская, Сумская, Черниговская области.
Следом за передовыми частями двигались подразделения, выполняющие на первый взгляд вроде несложную работу. Но это казалось людям несведущим. Очень скоро Василий Кудинов понял, что значит служба в прифронтовой полосе.
…Василий Кудинов считал дозор стоящим делом, а пребывание у КПП, за шлагбаумом, — недолюбливал. Стой и жди, когда подойдет машина, проверяй документы, поднимай и опускай свежевыстроганную жердь, заматывай бечеву на забитый в столб гвоздь, — занятие утомительное. Таким же утомительным делом считал он проверку служебных книжек у солдат, удаляющихся от фронта по какой-то необходимости или возвращающихся на фронт. Задержанные, как правило, вскоре отпускались (просто бумаги не приведены в порядок), а дезертиров в дни решительного наступления не встретишь. Словом, скука.
Вот и сегодня, заступив вместе с младшим сержантом Еременко на пост, Кудинов исполнял обычные обязанности. Месяцы, проведенные на заставе, многому научили его. Он мог почти безошибочно, по внешнему виду солдата, определить в порядке у того документы или нет. Чаще всего приходилось задерживать этаких разудалых фронтовиков или тех, кто подделывался под них. Воротничок у них обычно расстегнут, шинель словно в ступе побывала, а погоны напоминали меха растянутой гармошки.
Как раз и шел в сторону передовой такой вояка. Кудинов и попросил его предъявить документ. Над верхней губой солдата сразу зашевелились короткие усики.
— Фрицам бумажки не нужны. Мы с ними пулями разговариваем. Доводилось слышать такой разговор?
— То фрицам. А нам нужны, — пропуская мимо ушей прозрачный намек, спокойно сказал Кудинов.
— За каким лешим? Я же на фронт иду.
— Не имеет значения. Солдатская книжка всегда должна быть при себе.
— Нет ее у меня.
— Тогда придется задержать до выяснения личности.
— Как это задержать? — взъерепенился солдат.
— Очень просто.
На пороге будки появился младший сержант Еременко. Он отлично чувствовал, когда требуется его присутствие.
— Хватит шутки шутить. Не к теще на блины иду, — злился задержанный.
К шлагбауму подъезжала полуторка. В кузове сидели солдаты.
— Слышь, ефрейтор, я пойду… — поднимаясь, не очень уверенно сказал задержанный.
— Я тебе пойду! Сиди и жди, — приказал Кудинов, направляясь к полуторке.
Проверив у сидящих в машине документы, Василий напутствовал их:
— Все в порядке. Счастливого пути.
— Товарищ ефрейтор, раз уж задержали того вояку, то и побрейте заодно, — пошутили из кузова.
— Подумаешь, чистоплюи, — огрызнулся задержанный. — Посмотрим, какими оттуда вернетесь.
— За нас не беспокойся. Возвращались не раз, — крикнули ему, и полуторка запылила дальше.
— Со всеми полаялся? — улыбаясь, спросил Еременко. — Пойдем трошки со мной покалякаем, фронтовичек, — и пригласил солдата в будку.
Ничего так не портило настроение Кудинову, как незаслуженные упреки. Он недобрым взглядом смотрел вслед задержанному до тех пор, пока не закрылась за ним тесовая дверь. Даже плюнул с досады.