Египетские сны
Шрифт:
Помню.
– Это была лишь отсрочка. Народ еще мог себя прокормить, но жирующие чиновники и офицеры требовали все больше и больше! Деньгами с продажи акций Канала уже не возможно было покрыть всех долгов.
Хедив попал в кабалу Британии, которая требует сократить расходы, уменьшить налоги, государственный аппарат, армию. Пытаясь осуществить эти требования, правитель лишился поддержки военных. Получившие в Европе образование египетские (в основном арабские) полковники потребовали убрать турецко-черкесскую знать, занимавшую ключевые позиции в армии. Возглавивший это движение сын деревенского шейха полковник Ахмед Ораби, в прошлом году добился от хедива Тевфика изгнания черкесов и турок из армии, а, став военным министром, провозгласил: «Египет – для египтян!» – иными словами: «Европейцы, – вон из Египта! Мы вам ничего не должны!»
В ответ британский и французский консулы потребовали от хедива отправить министра в отставку. Хедив хотел это сделать, но Ораби-паша заявил ему: «Сам убирайся!». Пришлось хедиву искать защиты у Британского адмирала Фредерика Сеймура.
Участились стычки с постами, охраняющими канал и европейские представительства. Для защиты собственности Англия снарядила экспедиционный корпус. В арабских странах началась истерия, выразившаяся в призывах к «священной войне». С этим, Эвлин, мы с вами как раз и столкнулись на Мальте.
Вчера корабли экспедиционного корпуса направились к Александрии, и адмирал Сеймур передал Ораби ультиматум: «Разоружить форты и береговые батареи, прекратить сопротивление, передать власть законному правителю-хедиву».
Ответа не последовало, и на рассвете, когда истек срок ультиматума, восемь английских броненосцев приблизились к городу и, по сигналу с флагманского корабля «Александра», приступили к бомбардировке фортов и города.
«Святая Тереза» подошла к району боевых действий и с флагмана поступила команда отойти мористее. Грохочущие окутанные клубами дыма и пыли форты Александрии были отсюда, как на ладони, и Мей называл их мне один за другим: «Фарос», «Ада», «Мекс», «Рас-Эль-Тин». Потом заметил:
– Кстати, мы подошли близко к пушкам Фароса!
– Граф, я помню, вы говорили, что там был раньше великий маяк.
– Лейтенант, а вы видите, что там находится сразу за фортом?
– По-моему – вода. Там – море.
– Верно. Форт стоит на острове Фарос. Маяк же стоял на мысе Фарос, который был частью города Александрии.
– В другом месте, значит?
– На том же самом. После землетрясения, разрушившего маяк, морское дно опустилось, и часть города ушла под воду. Образовалась «Восточная бухта» шириною в полторы мили. Город теперь – на другом берегу.
– А что там за палец торчит в створе с островом приблизительно в миле от берега?
– Так называемая «колонна Помпея», высотою девяносто футов (тридцать футов в обхвате) – остаток античного храма. Император Диоклетиан спас ее от рук ретивых христиане, уничтожавших языческие памятники. А чуть правее этого «пальца» находится вход в катакомбы – спиральная лестница, ведущая к многоуровневому лабиринту залов.
– Катакомбы – это место, где добывали строительный камень?
– Когда-то, действительно, добывали. Но потом их превратили в храм, вернее, в храмы. Там десятки залов, украшенных античными статуями и фигурными колоннами. Катакомбы недавно открыты и еще хорошо не исследованы.
Неожиданно граф расхохотался. «Желаете полюбоваться, какие фертели откалывает оснащенный орудиями самого большого калибра броненосец „Инфлексибл“?
В самом деле, среди беспорядочной канонады выделялся грохот чудовищных 16-ти дюймовых пушек этого исполина, тогда как на остальных броненосцах калибр орудий не превышал 10-ти дюймов.
Мей передал мне подзорную трубку и, пока я любовался сражением, рассказывал: „Инфлексибл“ относится к броненосцам „редутного типа“ предназначенным для борьбы с крепостями. Каждый из снарядов его 16-ти дюймовых пушек весит 764 килограмма.»
В облике палящего из орудий гиганта, действительно, было что-то комичное. Каждый выстрел так сотрясал корабль, словно в него самого попадал снаряд. При этом рвались леера, сыпался такелаж, разбитые шлюпки летели за борт. Я вернул трубку хозяину. Мне почему-то не хотелось смеяться.
Потом броненосец отвели с линии огня. Мей, читавший корабельные сигналы, доложил, что этот «гроза крепостей» успел выпустить 88 снарядов. А один 10-ти дюймовый снаряд береговой батареи пробил его борт ниже ватерлинии, уложив на месте двух матросов.
Хотя бой продолжался, шуму стало поменьше. Один за другим умолкали форты.
К концу дня канонада почти затихла. В общей сложности она продолжалась десять часов.
Мы приблизились к берегу напротив красивой, но изуродованной взрывами набережной.
В порту началась высадка экспедиционного корпуса. Здесь торчали не приспособленные к борьбе с кораблями орудия полевой артиллерии. Видимо, и они стреляли, отвлекая огонь на себя. И жертв здесь было побольше. Хотя гарнизон капитулировал, кое-где еще слышался треск винтовок и буханье отдельных орудий.
Александр стоял у борта – прямой и загадочный. На смуглом лице блуждала улыбка. «Чему вы радуетесь, Мей?» – спросил я.
– Не люблю время, когда собирается гроза: – сказал он, – не знаешь чего и ждать. Обожаю минуты сразу после грозы, когда легче дышится, словно прорвало нарыв, и дело пошло на поправку.
– Полагаете, «дело идет на поправку»?
Мне вдруг показалось, что время остановилось и больше уже ничего не случится.
– Думаю, всякое еще будет… Но одиннадцатое июля…
Мой день рождения…
Ваш день рождения, Эвлин, совпал с поворотной точкой кампании.
– И моей жизни тоже! Как вы думаете, что ждет Ораби?
– Думаю, о нем очень скоро забудут.
– Но у него еще есть войска!
– Достоинство армии определяют по соотношению числа старших офицеров к общей численности. Есть критическое соотношение, после которого армия – только кормушка.
– Скорее всего, Ораби будет разбит и взят в плен, – добавил после паузы Мей.
– А потом?