Его моя малышка
Шрифт:
Глава 9. Марина
Она дождалась, пока Нина Ивановна поставит на грядку ячейки с рассадой. Рядком, как солдатики в ней стояли тонкие зелёные пёрышки лука. Марина похвалила рассаду, что в этом году и правда была крепкая, сочная. И только когда они остались вдвоём, сказала:
– Мне твоя помощь нужна. В одном деликатном деле.
Поведав лучшей подруге свои сомнения и тайные надежды, она готова была услышать всё что угодно, только не это.
– Нет, нет и нет! – категорически отказалась помогать Зоя и разразилась пространной, сочувственной,
Уже и рассада была высажена, и Марина уже ставила над грядкой заранее принесённые Львом Константиновичем дуги, чтобы накрыть юную зелень от палящего солнца, а Зойка, уперев руки в бока, всё не унималась.
– Марин, не дури, а? Ну, честное слово, тебя занесло. Я всё понимаю, что с таким горем на раз не справиться. А время такое – годовщина, всё напоминает. И как ты с пузом в прошлом году высаживала этот лук. И как мой папа вёз тебя на своих «Жигулях» в роддом. Я всё понимаю: проще принять, что ребёнка просто украли. Что твоя малышка жива и с ней всё хорошо. Но решить, что ты увидела свою девочку год спустя, ты прости, но на грани сумасшествия.
– Зой! – молча выслушав, воткнула Марина последнюю дугу и разогнулась. – Я поэтому и прошу тебя помочь развеять мои сомнения. Убедиться, что да, она не моя. Если она не моя. И всё, успокоиться и как-нибудь жить дальше.
– С чего ты вообще решила, что она твоя? – удручённо покачав головой, села Зойка на доску, ограждавшую соседнюю грядку. – Да, отметина на лбу, но ведь это не родимое пятно. Вон у Андрюшки тоже было на лбу как поцарапано. И долго не проходило, с год, может дольше. Но это нормально, такие повреждения, особенно когда рожаешь сама.
– Я всё понимаю, Зой. И всё же, что я других детей за этот год мало видела? Но ведь не бросалась же у каждого ребёнка ДНК проверять, – вздохнула Марина и подала Зойке край ткани, которую предстояло натянуть.
– Так ты хотела, чтобы я тебе и материал для теста принесла? – вытаращила та глаза и встала. – Марин, ты точно дуришь. И я не буду потакать твоему сумасшествию и не проси.
– Зой! – выдохнула Марина обречённо.
– Марин! – повторила Зойка с той же интонацией. – Даже если отставить в сторону твою понятную мне неадекватность. Ты вообще представляешь, что такое няня? Тем более для такого маленького ребёнка? И каково это: устроиться на неделю, а потом ни с того ни с сего уйти? У меня не просто так второе высшее педагог-психолог и столько рекомендаций. Потому что если я работаю, то работаю. Малышка только привыкнет, начнёт доверять, привяжется, а я сделаю то, за чем пришла, и дёру? Мало того, что это вообще мне претит: устроиться на работу с такой целью, словно я воровка какая-то. Я в принципе не могу так.
– Так оставайся, кто тебя гонит-то? – дёрнула за край полотна Марина, давая понять, что дело надо закончить и уже искренне жалея, что вообще начала этот разговор. Она и так забыла, что значит быть счастливой, а теперь чувствовала себя ещё и виноватой. – Не факт, что тебя даже возьмут. И не факт, что, не считаясь с привязанностью собственного ребёнка, родители новую няню сами не выгонят. Просто я подумала, что всё же это шанс. Заодно и узнать можно было бы о них больше. Но нет, так нет. Хотя вот знаешь на счёт твоих принципов, чья бы корова мычала… – начала было Марина, но осеклась, увидев идущую к ним жену Вагнера.
– О чём спорите, красавицы? – поставила та на землю трёхлетнюю дочь, и девочка тут же вцепилась в её ногу, продолжая, не отрываясь, смотреть туда, где мальчишки резвились со щенком.
– Ты слышала это, Юль? – натянула Зойка край тонкого белого укрывного материала. – Теперь у нас новая идея-фикс.
– Слышала, – обогнула она Зойку, придержав дочь, и обняла Марину. – Как ты, девочка моя?
– Как ни странно, лучше, – положила она щёку на плечо стройной, словно и не родила трёх детей, всегда спокойной и доброжелательной, словно и не сидит с ними дома, брюнетки.
– Гриша мне сказал, – вздохнула она сочувствующе. – Но знаешь, то, что это ребёнок Гомельского…
– Чего? – не закончив прижимать ткань, поднялась Зойка. – Романа Гомельского?!
– И что?! – уже не выдержала Марина сегодняшней Зойкиной рефлексии и тоже завелась. – Да, Романа Гомельского и что?!
– Да нет, ничего, – хмыкнула Зойка с раздражением. И раздражение её теперь было связано с тем, что Марине действительно есть что возразить на вдохновенную Зойкину тираду о её работе няней. – Просто пытаюсь представить себе обстоятельства, при которых Гомельскому понадобилось бы красть твоего ребёнка.
Глава 10. Марина
– А я могу. Вдруг это не Маринин, а его ребёнок умер. Только почему сразу красть? – подхватила Юля на руки маленькую Веронику, чтобы не мешать Марине закреплять края ткани. – Это могла быть ошибка, случайность, несчастливое стечение обстоятельств, недоразумение, да мало ли что. Но то, что это девочка Гомельского, меня тоже немного смущает, – виновато пожала она плечами. – Прости.
– Думаешь, меня это не смущает? Ещё как! – миролюбиво улыбнулась Марина.
Ветерок принёс аппетитный запах костра. В животе заурчало. Она невольно прижала руку к животу. И, шагая по тропинке за Зойкой гуськом, почему-то вспомнила, как во время беременности в такие моменты она всё сомневалась: это просто голодные спазмы, или малышка толкается?
Какое же это было счастливое время! Год назад.
Надежды. Стремления. Планы. Мечты.
Как же было радостно, что уже сошёл снег. Как легко мечталось, что, когда деревья покроются лёгким зелёным пушком молодой листвы, они уже прижмёт к груди свою малышку. И они непременно приедут сюда, на дачу к родителям Зойки, как ездили со времён института каждую весну. И будут вдыхать волшебные запахи цветущей черёмухи, растущей у забора, гуляя по засыпанным белыми лепестками тропинкам.
И когда подрастёт, её девочка будет так же таскать безотказных и давно смирившихся со своей участью кошек, как, ревниво отдав щенка на растерзание мальчишкам, сделала Вероника, едва они дошли до кухни. И будет рвать с грядки пёрышки лука, так как больше ничего съедобного в это время в огороде нет.
– Тёть Нин, помочь? – первой подошла к мойке Марина, где Зойкина мама мыла овощи.
– Идите, идите, отдыхайте. У меня уже всё готово.
Но когда, отмыв руки, переодевшись из огородного в своё, они заняли места в уютных плетёных креслах на веранде, разговор всё равно вернулся к незаконченной теме.