Его моя малышка
Шрифт:
– Ром, но это же ты уволил няню, – капризно скривила она на редкость красиво подкачанные силиконом губки. – И вообще я в туалет хочу.
И он было набрал воздуха в грудь, чтобы ответить, но только придержал слегка покачнувшуюся жену одной рукой и, увидев Марину, выдохнул.
– Ладно, Лиза, потом поговорим.
– Я могу проводить вас, до туалета, – неопределённо махнула рукой Марина, стараясь не смотреть на малышку, а только на стройную молоденькую блондинку с блестящими льняными волосами, удивительно живыми, густыми и ухоженными, словно этот сливочный
Марина хотела оставить эту хорошо подшофе мать у таблички с надписью: «Ж», но повинуясь невыносимому желанию узнать хоть что-то о девочке, зашла следом.
– Сколько вашей малышке? – выдавила она в руку жидкое мыло.
– На следующей неделе будет год, – осматривалась гостья, выбирая по какому из двух длинных рядов кабинок пойти.
– Двадцать пятого? – замерла Марина, так и не донеся руки до крана.
– Да, – удивлённо оглянулась на неё Лиза Гомельская. Но тут же понимающе и довольно улыбнулась, причём своему отражению в зеркале. – Следите за новостями?
– За новостями? – теперь в зеркало на неё с удивлением смотрела Марина.
– Да это же есть во всех пабликах. Сообщение, что в первый день рождения дочери Гомельские устраивают грандиозный приём. Тимур даже гастроли прервал, а Витя написал специально в честь Дианы песню, – сыпала она псевдонимами известных певцов, шоуменов и эстрадных див, называя их по-домашнему настоящими именами и прихорашиваясь.
«Диана, – как сомнамбула повторила Марина и вздрогнула, когда фотоэлемент среагировал и окатил руки струёй воды. – Они назвали мою девочку Диана. – И тут же: – Господи, что я несу? Это их дочь, их ребёнок. Их малышка!»
– Не знаю, будет ли это в сети, – поправив волосы, оценила по достоинству затянутые в пучок волосы, возраст, отсутствие косметики и особенно демократичный небрендовый наряд Марины Вячеславовны эта ухоженная хорошенькая блондинка и едва заметно скривилась. С сочувствием. – Рома настаивает, чтобы прессы не было. Но может, что и просочится, – развернулась она на стройных копытцах, обутых в изящные ботинки на тонких каблуках, и проследовала в ближайшую кабинку.
И ждать, когда она выйдет, было бы совсем странно, хотя очень хотелось спросить у неё про уволенную няню.
«Нет, нет, это глупо. Это бред. Это нервы, – уговаривала себя Марина, возвращаясь в офис. А в уме упрямо вертелось: – Можно уговорить Зойку, она же няня от бога, а ещё педагог со стажем и рекомендациями, её точно возьмут. Я сама собиралась её взять. Или лучше рискнуть самой? В няньки? Мне много не надо: на недельку на испытательный срок, узнать, присмотреться, убедиться, успокоиться. А потом можно жить дальше».
И она даже резко повернула назад, подумав о личном трудоустройстве, не дойдя половину пути до Гомельского, терпеливо ждущего у рабочего стола, когда её чуть не сбила с ног одна из сотрудниц.
– Марина Вячеславовна! Не видели Степаныча? Сказали он в этом корпусе, а я ни найти не могу, ни дозвониться, – сокрушённо
– А что случилось, Наташ? – тут же забыла обо всём остальном Марина.
– Опять «волнорез» встал, пятнадцатая линия.
– Опять пятнадцатая?
– И опять моя, да будь она неладна. Где этот, мать его, электрик?
– А операторам сообщили, чтобы отключили эту линию от раздачи? – полезла и Марина в карман за своим телефоном, но так его и не достала.
– Да, сообщили, Марин, только толку. Восемьсот позиций разбирать вручную. И фура стоит под направление, – тяжело выдохнула девушка. – А там такой фейерверк!
– Фейерверк? – и уже выслушивая подробности на ходу, рванула владелица крупнейшего в стране интернет-магазина «West-East» лично спасать злополучную линию сборки товара, забыв и про Гомельского, и про его жену, и даже про свои отчаянно-крамольные мысли.
Глава 3. Марина
В электрическом щитке и правда трещало так, словно взрываются одновременно десятки петард. Пахло горелой проводкой. Из-за металлической двери огромного опечатанного несгораемого шкафа валил дым, но сорвать пломбу никто не решался.
– Найдите мне что-нибудь деревянное, палку, быстрее, – скомандовала Марина, перерезая тонкую скрутку проволоки любезно протянутыми ножницами.
И получила в обмен на них обрезок доски, когда её остановил мужской голос.
– Может, всё же я? Марина Вячеславовна? – протянул руку к её почти инструменту пролетариата господин Гомельский собственной персоной. – Подержите ребёнка. И отойдите, пожалуйста, подальше.
Она и отказаться не успела, когда в руках у неё оказалось это сокровище весом килограммов десять, тёплое, уютное, такое незнакомое и знакомое одновременно. И оно не заплакало, не испугалось чужой тёти, а лишь застыло и не моргая рассматривало её с интересом.
– Отойдите! – крикнул Гомельский, заставив Марину очнуться и посторониться.
Одним ударом доски распахнул дверь щитовой. Заслонившись от дыма и искр, оценил обстановку и принял решение в долю секунды.
Громко щёлкнул выключатель, к которому он бесстрашно протянул руку.
Свет дрогнул, но не потух. И в огромном зале стало удивительно тихо – все тридцать транспортёров замерли, словно окаменевшие волны, с гребней которых по ячейкам и распределялся товар. За что вся эта массивная конструкция получила своё поэтическое название «волнорез».
– Марина Вячеславна, – торопился к ним как мог на разбитых артритом ногах пожилой мужчина. – Я на восемнадцатом складе был.
– Александр Степаныч, опять пятнадцатая линия, – прижала к себе девочку Марина. И отвлеклась от электрика, когда её пухлые ручонки с ямочками цепко схватили браслет – единственное украшение, что она зачем-то носила. Очень уж красиво переливались его крупные литые стеклянные бусины. А ещё она часто перебирала их в руках как чётки, когда думала.