Его моя малышка
Шрифт:
– Звучит заманчиво, – покрутила она в руках один из фломастеров. – А ещё интригующе. И что же это за мероприятие?
– День рождения дочери, – удобнее устраивая на руке, заглянул Роман в лицо своей девочки, до сих пор сжимающей в руке подаренные бусики. – Да, Диан? Пригласим Марину Вячеславовну?
– Но я же не член вашей семьи, – неожиданно испуганно посмотрела на него Скворцова.
– Уверяю вас, большая половина гостей, что там будет, не члены нашей семьи. Так что вряд ли вы будете чувствовать себя неловко.
– А ваша жена? – произнесла она и улыбнулась, когда, словно застуканный на месте преступления, а
– Со своей женой я точно это улажу, – довольный тем, что ему удалось заинтересовать мадам Гешефтсфюрер, широко улыбнулся Роман. И Дианка вдруг тоже радостно заверещала, довольно запрыгала у него на руках. И не оставила Марине Вячеславовне шансов отказаться.
– Хорошо, – мелко закивала та, соглашаясь.
– Тогда я пришлю приглашение?
А когда Скворцова снова кивнула, про себя подумал: и машину пришлю, чтобы уже наверняка.
И, словно застыв на этой мысли, принялся разглядывать странную, не вписывающуюся ни в какие представления о богатых уверенных в себе бизнес-стерв, женщину.
Нет, не оценивающе, не нахально, не по старой мужской фронтовой привычке – вызывающе, а скорее с бесцеремонной откровенностью учёного, впервые увидевшего нечто настолько поразительное, что он и не заметил, что это – лицо женщины. Пристально изучал мелкие неровности кожи. Досконально исследовал остроту скул. Скрупулёзно пересчитывал морщинки в уголках век. И так тщательно пытался дать название серому цвету её глаз, словно совершил открытие в живописи и хотел его себе присвоить. Пасмурный? Грозовой? С сединой? Твидовый? У него как раз был такой пиджак: тёплый, мягкий, из натуральной шерсти тонкорунного мериноса, именно такого оттенка мокрой дорожной пыли.
Когда же воображение от австралийских лугов незаметно перенесло его к картинам, написанным в технике гризайль, женщина спохватилась, что её ждут, а Гомельский вспомнил, что где-то тут потерял жену. И с сожалением равным тому, когда Диану пытались лишить вытребованных бусиков, он отвёл глаза, в отличие от дочери, вынужденно приняв поражение.
А ему казалось, что вот-вот и он поймёт, что скрывается за серой бетонной стеной её глаз. Увидит за размытой дымкой сумрачного перламутра отблески огня, что испепеляет её изнутри. И за промозглой свинцовой пеленой дождя угадает солнце. Но нет, не получилось с кондачка оценить, что же она из себя представляет – эта странная взрослая женщина с мудрой сединой в глазах и одетая как подросток. Но тем лучше – Роман любил сложные задачи.
Глава 7. Роман
Марина вышла из кабинета первая. Нет, выскочила и побежала, сверкая пятками. А точнее, белой подошвой слипонов.
«Ну, точно, как девчонка», – проводил её глазами Роман.
И не сильно обременяя себя поисками, сразу пошёл к машине. Где и нашёл безмятежно спящую жену.
Вернувшись домой, уложил уснувшую в дороге Дианку.
И как бы его благоверная не отнекивалась (примерно так же, как не хотела секса, боясь забеременеть) он остался непреклонен, не внимая никаким её отговоркам. Загнул её прямо там, где нашёл – в ванной, с той лишь разницей, что сейчас разрядил обойму в презерватив.
– Скотина! – залепила ему звонкую пощёчину Елизавета, а потом впилась в губы поцелуем.
Нет, наверно, он себе врал. Вот за этот взрывной темперамент он её всё же когда-то любил. Только сейчас он думал не о жене, а о странной женщине, создавшей огромную интернет-империю, но оставшейся открытой и простой для людей, что были с ней рядом и наглухо зашторенной от всего остального мира, бесстрашно бросающейся к горящему щитку и плачущей, прижимая к себе ребёнка.
«А ещё говорят, что мужчины любят глазами, – усмехнулся Роман, после душа запахивая на бёдрах полотенце. – Там и смотреть-то не на что, и влюбиться не во что, а вот на тебе: засела в мозгу занозой».
– Ром, а может мне заняться каким-нибудь бизнесом? – рассматривала себя в зеркале Елизавета. Особенно придирчиво разглядывая косметический шов после кесарева сечения.
Тонкий рубец, сделанный точно по складочке живота, был почти незаметен и выглядел даже лучше, чем шрам от аппендицита, вырезанного ей в пять лет, но последний Лиза словно не замечала, а эта тонкая розовая линия словно перечеркнула ей всю молодость и красоту.
Роман подозревал, что при нём она вздыхала над полученным «увечьем» особенно горестно, чтобы он вдруг не запросил второго ребёнка. А вот со своими подружками они всерьёз обсуждали, что кесарево лучше. Правда, Лиза как никто умела пускать пыль в глаза. Допустить, чтобы что-то у неё оказалось хуже, чем у других, не в её правилах. Даже роды, хоть кесарево ей сделали вынуждено и по показаниям.
«Всё останется как у девочки», – произнесла его жена с гордостью, когда он не должен был слышать.
«Конечно, ни разрывов, ни повреждений, – активно закивала в поддержку одна из её беременных на тот момент подруг. – Влагалище не растянется, мышцы его не ослабнут. И губки красивые, аккуратненькие, а не чёрти что», – брезгливо сморщилась она.
Правда, родила потом сама, как миленькая. И муж присутствовал при родах.
Роман украдкой вздохнул. Не то, чтобы он мечтал повторить его подвиг, просто всё в тот день двадцать пятого апреля год назад пошло не так, Гомельского даже в городе не было.
Но что проку бередить душу болезненными воспоминаниями.
– Например, каким? – подойдя сзади, слегка прикусил он мокрое плечико жены.
– Мне так понравилось на этом складе сегодня. Столько вещей. Обувь. Сумки. Украшения. Похоже на огромную гардеробную.
– На очень большую гардеробную. Всё же семьдесят пять тысяч квадратных метров. Хочешь интернет-магазин? – оторвался он только чтобы это сказать и тут же принялся легонько покусывать нежную шейку.
– Только я хочу, чтобы там были дорогие шмотки, – отклонившись, показала Лиза на свои небрежно брошенные брендовые вещи.
– Кто же их будет покупать? Разве что будешь барыжить своим подружкам, которые тебе в рот заглядывают.
– А почему нет? – так и не дав ему продолжить лёгкое заигрывание, развернулась она.
– Шутишь? – хмыкнул он и убрал руки, понимая, что второго раза всё равно не будет.
– Ну, зай! – капризно скривила Лиза губки. – Ну поговори с этой, как её, Воронцовой? Кузнецовой? Она же тебе не откажет?
– Скворцовой. Я попробую, – обречённо вздохнул он, принимая этот лёгкий вызов его самолюбию (разве ему можно отказать?), но не оставшись в долгу. – Может, тогда пригласим её на детский праздник? Сама и озвучишь ей свой бизнес-план?