Его прощальный поклон. Круг красной лампы (сборник)

Дойл Артур Конан

В Бадене напасть на ее след оказалось не так уж сложно. Леди Фрэнсис сняла на две недели номер в «Энглишер Хоф» и познакомилась там с доктором Шлезингером – миссионером из Южной Америки – и его супругой. Как и большинство одиноких женщин, леди Карфэкс нашла утешение в религии и стала посвящать ей много времени. Яркая личность доктора Шлезингера, его искренняя преданность своему делу и тот факт, что он поправлял свое здоровье после недуга, который сразил его во время исполнения благочестивого долга, произвели на нее очень сильное впечатление. Она помогала миссис Шлезингер ухаживать за идущим на поправку святым. Как рассказал мне управляющий, он проводил дни в легком кресле на веранде, а дамы сидели по обе стороны от него, готовые выполнить любую его просьбу. Он работал над картой Святой земли с указанием расположения царства мадианитян, о которых писал монографию. В конце

концов, когда здоровье его в значительной степени улучшилось, он с супругой вернулся в Лондон, и леди Фрэнсис уехала вместе с ними. Это случилось три недели назад, и с тех пор управляющий ничего о них не слышал. Что касается горничной Мари, за несколько дней до того она, вся в слезах, покинула гостиницу, сообщив другим горничным, что навсегда оставляет службу. Доктор Шлезингер перед отъездом оплатил не только свой счет, но и счет леди Фрэнсис Карфэкс.

– Да, кстати, – добавил в довершение управляющий, – вы не единственный друг леди Карфэкс, который справляется о ней. Всего неделю назад к нам приезжал другой человек и тоже интересовался ею.

– А он представился? – спросил я.

– Нет, это был англичанин, хоть и выглядел он не совсем обычно.

– Как дикарь? – сказал я, сопоставив факты по методу моего знаменитого друга.

– Именно, такое слово больше всего к нему подходит. Крупный, очень загорелый бородач. Такому, скорее, место в деревенском трактире, чем в фешенебельной гостинице. Он показался мне грубым и резким человеком. С таким лучше не ссориться.

Загадка понемногу начала обрисовываться. Туман развеивался, и люди, окутанные им, начали принимать более отчетливые очертания. Главным действующим лицом была эта добрая беззащитная леди, которую неотступно преследовала зловещая неумолимая фигура. Она опасалась его, иначе не бежала бы из Лозанны. Но он опять нашел ее и рано или поздно наверняка снова настигнет. А может быть, уже настиг? Может быть, этим объясняется ее затянувшееся молчание? Неужели добрые люди, с которыми она отправилась в Лондон, не смогли защитить ее от насилия или шантажа? Какие страшные тайны лежат в основе этого затянувшегося преследования? В какую сеть угодила леди Карфэкс? На все эти вопросы мне предстояло найти ответы.

В письме Холмсу я сообщил, как быстро и уверенно я подбираюсь к сути вопроса. В ответ он прислал телеграмму с просьбой дать описание левого уха доктора Шлезингера. У Холмса довольно странное чувство юмора, иногда даже обидное, поэтому я не стал обращать внимания на эту неуместную шутку… К тому же послание его я получил уже в Монпелье, куда направился в поисках Мари, горничной.

Я легко разыскал бывшую служанку и узнал все, что ей известно. Она была искренне преданна своей хозяйке и оставила ее лишь потому, что поняла, что оставляет ее в надежных руках. Скорая свадьба делала их разлуку неизбежной. Хозяйка, с горечью в голосе призналась она, во время их пребывания в Бадене действительно проявляла некоторую раздражительность по отношению к ней, даже один раз устроила ей настоящий допрос, как будто сомневалась в ее честности, чем сделала расставание более легким, чем оно было бы в противном случае. Леди Фрэнсис выдала ей пятьдесят фунтов в качестве свадебного подарка. Человек, ставший причиной отъезда ее хозяйки из Лозанны, Мари, как и мне, показался очень подозрительным. Своими собственными глазами она видела, как он на глазах у всех схватил ее за руку во время прогулки у озера. Это был жуткий, грубый человек. Она не сомневалась, что леди Фрэнсис именно из-за страха перед этим человеком приняла предложение Шлезингеров проводить ее до Лондона. С Мари она об этом никогда не разговаривала, но множество мелких признаков убедили горничную, что хозяйка ее живет в постоянном напряженном ожидании чего-то недоброго. До сих пор разговор наш развивался спокойно, но тут она неожиданно вскочила со стула, и лицо ее исказилось от удивления и страха.

– Смотрите! – вскричала она. – Этот злодей все еще преследует нас! Это тот самый человек, о котором я вам рассказываю.

Через открытое окно гостиной я увидел необычайно рослого смуглого мужчину с жесткой черной бородой, который переходил улицу, внимательно рассматривая номера домов. Было очевидно, что, как и я, он искал горничную. Поддавшись внутреннему порыву, я выскочил во двор и окликнул его.

– Вы англичанин? – спросил я.

– Ну, допустим, – неприветливо ответил он, угрожающе нахмурив брови.

– Могу я спросить, как вас зовут?

– Нет, не можете, – отрубил он, давая понять, что не намерен продолжать со мной разговор.

Ситуация была

неловкой, но иногда прямолинейность является лучшим оружием.

– Где леди Фрэнсис Карфэкс? – спросил я. Он удивленно уставился на меня. – Что вы с ней сделали? Почему преследуете? Я требую ответа! – твердым голосом сказал я.

Однако мужчина неожиданно взревел и набросился на меня, словно тигр. Мне не раз приходилось участвовать в рукопашных схватках, но объятия у этого парня оказались поистине стальными, к тому же он рассвирепел, словно дьявол. Его пальцы оказались у меня на горле, и я почувствовал, что начинаю терять сознание, но в эту секунду из кабаре напротив выскочил какой-то небритый французский ouvrier [57] в синей блузе с тростью в руке и с силой ударил моего врага по предплечью, из-за чего тот отпустил мое горло. Какое-то время он постоял, свирепо сверкая глазами, думая, стоит ли снова броситься на меня, потом, прорычав что-то грозное, развернулся и вошел в коттедж, из которого я только что вышел. Я повернулся, чтобы поблагодарить своего спасителя, который стоял рядом со мной.

57

Рабочий (фр.).

– Да, Ватсон! – произнес он. – Наделали вы дел…

Через час Шерлок Холмс, в своем обычном облике и одеянии, сидел у меня в номере. Его неожиданное и столь своевременное появление объяснялось очень просто. Когда дела перестали удерживать его в Лондоне, он решил присоединиться ко мне, для чего приехал в то место, куда, скорее всего, должны были привести меня мои поиски. В гриме рабочего он сел в кабаре дожидаться моего появления.

– К тому же расследование ваше, мой дорогой Ватсон, оказалось на удивление последовательным, – говорил он. – Нет ни одного просчета, которого вы бы не допустили. Общий итог вашей работы: вы посеяли тревогу везде, где только можно было, но при этом не узнали ничего существенного.

– Вам на моем месте, может быть, и самому не удалось бы достичь большего.

– Никаких «может быть» – мне удалось достичь большего. О, к нам пожаловал достопочтенный Филипп Грин, который живет с вами в одной гостинице. С него-то мы и начнем новое, более успешное расследование.

На подносе нам принесли карточку, вслед за чем в комнату вошел тот самый бородач, который напал на меня на улице.

– Что это значит, мистер Холмс? – спросил он. – Я получил вашу записку и пришел, но какое отношение к делу имеет этот господин?

– Это мой старый друг доктор Ватсон, и он помогает нам в этом расследовании.

Незнакомец протянул мне огромную загорелую руку и коротко извинился.

– Надеюсь, я не поранил вас. Когда вы обвинили меня в том, что я как-то нехорошо с ней поступил, я не сдержался. Поверьте, я в последнее время вообще потерял контроль над собой, потому что нервы у меня напряжены до предела. Я ничего не могу с этим поделать. В первую очередь, мистер Холмс, мне хотелось бы знать, откуда вы вообще узнали о моем существовании.

– Я знаком с мисс Добни, гувернанткой леди Фрэнсис.

– А, старая Сьюзен Добни! Хорошо помню эту даму и ее неизменный чепец.

– Она вас тоже помнит. По тем временам… по тем временам, когда вы еще не решили ехать в Южную Африку.

– Вижу, вы хорошо знакомы с моей биографией. Но мне нечего от вас скрывать, мистер Холмс. Я клянусь вам, в этом мире нет мужчины, который любит женщину более искренне и преданно, чем я люблю Фрэнсис. В юности я был дерзок и вел беспутную жизнь, но так жили все молодые люди в моем кругу. Только у нее душа была чище снега, и все низменное было ей противно. Поэтому, узнав о моих проделках, она не захотела больше видеть меня. Но она любила меня… Понимаете? В этом-то вся странность! Любила настолько, что не смогла выйти замуж за кого-то другого и всю жизнь прожила одна. Но прошли годы, в Барбертоне я разбогател и подумал, что, может быть, теперь смогу ее найти – вдруг ее сердце смягчилось? Я ведь знал, что она все еще не замужем, поэтому разыскал ее в Лозанне и попытался возобновить наши отношения. По-моему, что-то шевельнулось в ее сердце, но у нее железная воля, и, когда я пришел к ней во второй раз, она уехала из города. Я проследил ее путь до Бадена и через какое-то время узнал, что ее горничная живет здесь. Я человек жесткий и совсем недавно приехал из суровых мест, поэтому, когда доктор Ватсон заговорил со мной подобным тоном, я не сдержался. Но, ради всего святого, скажите, что с леди Фрэнсис?