Его прощальный поклон. Круг красной лампы (сборник)
Шрифт:
– К Олтемонту я ничего подобного не испытываю. Он отличный работник. Если я и плачу ему много, он, по крайней мере, исправно «доставляет товар», если использовать его выражение. К тому же он не предатель. Уверяю вас, любой наш самый пангермански настроенный юнкер – сосунок по сравнению с американцем ирландского происхождения, если говорить о нелюбви к Англии.
– Так он американец ирландского происхождения?
– Да, если бы вы услышали, как он разговаривает, вы бы не спрашивали. Поверьте, я сам его иногда с трудом понимаю. Похоже, он объявил войну не только английскому королю, но и английскому языку. Может быть, задержитесь? Он с минуты
– Нет. Прошу меня извинить, но я и так уже опаздываю. Завтра ждем вас с самого утра, и, если вам удастся передать бумаги с военно-морской сигнализацией через маленькую дверцу у колонны герцога Йоркского, можете считать, что ваша миссия в Англии закончилась полным триумфом. Что это? Токайское? – Он указал на покрытую пылью тщательно закупоренную бутылку, стоявшую рядом с двумя высокими бокалами на подносе.
– Позвольте предложить на дорожку?
– Нет, спасибо. Но у вас тут, похоже, пирушка намечается.
– Олтемонт – ценитель хороших вин, в мое токайское он просто влюбился. Парень он чувствительный, обидчивый, так что я стараюсь его приручать всякими приятными мелочами. С ним не так-то просто, уверяю вас.
Они снова вышли на террасу и прошли к ее дальнему концу. Личный шофер барона, увидев хозяина, завел двигатель, и огромная машина задрожала, загудела.
– Это, надо полагать, огни Хариджа, – сказал секретарь, надевая пыльник. – Какой безмятежный вид. Через неделю здесь могут загореться совсем другие огни, и английское побережье уже не будет казаться таким тихим и спокойным! Да и небо потеряет свой мирный вид, если все, что обещает нам Цеппелин, окажется правдой. Между прочим, кто это?
Во всем доме фон Борка светилось только одно окно. В нем было видно зажженную лампу, рядом с которой сидела за столом милая румяная старушка в деревенском чепце. Она что-то вязала, время от времени поглаживая большого черного кота, который уютно устроился на табурете рядом с ней.
– Это Марта, единственная служанка, которую я оставил.
Секретарь улыбнулся.
– Живое воплощение Британии, – сказал он. – Полная отстраненность, сонное спокойствие. Что ж, au revoir, фон Борк.
Махнув на прощанье рукой, он сел в машину, и через секунду два золотых конуса света уже мчались сквозь ночную тьму. В роскошном салоне лимузина секретарь удобно откинулся на мягкую спинку сиденья. Его настолько поглотили мысли о надвигающейся трагедии, грозившей поглотить всю Европу, что он и не заметил, как его машина, разворачиваясь на одной из деревенских улочек, едва не столкнулась с маленьким «Фордом», двигавшимся в противоположном направлении.
Когда свет фар скрылся вдали, фон Борк развернулся и медленно пошел в свой кабинет. По дороге он заметил, что его старая экономка погасила лампу и отправилась спать. Погрузившийся во тьму и тишину дом показался ему вдруг каким-то чужим. Ведь у него была большая семья и множество слуг. И все же он был рад, что все они уже находятся далеко отсюда в безопасном месте и что теперь весь дом принадлежит только ему, если не считать кухни, которая оставалась в полном распоряжении служанки. Сегодня ему еще предстояло потрудиться. Нужно было навести в кабинете порядок, и фон Борк приступил к этому незамедлительно и энергично. Вскоре его мужественное напряженное лицо уже горело почти так же ярко, как пылающие в камине бумаги. Рядом с письменным столом стоял кожаный чемодан, в него он аккуратно, соблюдая порядок, начал перекладывать драгоценное содержимое
– Ну что? – взволнованно спросил фон Борк, устремившись навстречу гостю.
В ответ человек торжествующе помахал над головой пакетом, завернутым в коричневую бумагу.
– Сегодня можете меня поздравить, мистер, – выкрикнул он. – Наконец-то я с добычей.
– Сигнализация?
– Все, как и указано в телеграмме. Все, что у них есть: семафорная сигнализация, световые коды, Маркони… Копии, разумеется, не оригиналы. Это было бы слишком опасно. Но товар первосортный, уж можете поверить. – Он фамильярно хлопнул по плечу немца, отчего тот удивленно вздрогнул.
– Заходите, – сказал он. – Кроме меня в доме никого, я ждал только вас. Разумеется, копии даже лучше, чем оригиналы. Если бы они обнаружили пропажу оригиналов, то мигом сменили бы всю систему. По-вашему, все прошло тихо, бояться нечего?
Американец вошел в кабинет и уселся в кресло, вытянув длинные ноги. Это был высокий сухопарый мужчина лет шестидесяти с четко очерченным лицом и козлиной бородкой, которая придавала ему сходство с карикатурным изображением дядюшки Сэма. В углу рта у него торчала потухшая, выкуренная наполовину сигара. Обосновавшись в кресле, он зажег спичку и снова раскурил ее.
– Собираетесь делать ноги? – поинтересовался он, обведя комнату взглядом. – Боже правый, мистер! – воскликнул он, заметив закрытый сейф, который теперь не был прикрыт гардиной. – Только не говорите мне, что вы храните в нем свои бумаги!
– А почему бы и нет?
– Что, в этом ящике? И кто-то вас еще считает хорошим шпионом! Любой американский медвежатник его консервным ножом вскроет. Да если бы я знал, что все, что передавал вам, будет храниться вот так, бери не хочу, я бы вам ни единой бумажки не принес.
– Этот сейф не по зубам ни одному грабителю, – ответил фон Борк. – Металл не поддается никакому инструменту.
– Ха, а замок?
– Это замок с двойной комбинацией. Знаете, что это такое?
– Просветите меня, – сказал американец.
– Чтобы открыть такой замок, нужно знать набор цифр и определенное слово. – Он встал, подошел к сейфу и показал на двойной диск вокруг замочной скважины. – Внешний диск для букв, внутренний для цифр.
– Хм, неплохо.
– Как видите, он не так прост, как вы подумали. Мне его сделали четыре года назад, и, как вы думаете, какое слово и набор цифр я выбрал для кода?
– Откуда мне знать?
– Слово это «август», а набор цифр «1914». Ну как?
На лице американца отразилось удивление и восхищение.
– Надо же! Как вы точно угадали!
– Да, кое-кто уже тогда мог предсказать, когда все начнется. Так и вышло. Однако завтра утром я закрываю лавочку.
– Но я думаю, что тогда вы и меня должны пристроить. Я не собираюсь оставаться в этой чертовой стране один. Через неделю, а, глядишь, и того меньше, Джон Булль встанет на задние лапы и выпустит когти. Я бы предпочел следить за ним со стороны.