Его студентка
Шрифт:
— Кончай, девочка, — подтягиваю её к своему лицу. — Можешь кричать мне в ладонь.
Златовласка пользуется любезным предложением, забивая мне под кожу сладкие звуки моего наслаждения. Я, наконец, могу отпустить себя, потому что собственная кульминация уже пару минут висит топором в воздухе. Зарываюсь в волосы Евы и трахаю её в своём излюбленном темпе. Оргазм практически валит меня с ног, а такого не было со времён шлюхи Дженны. Я едва ли не силой выдёргиваю себя из горячего плена, и щедро мечу ягодицы Златовласки собой.
Каждый секс с ней просто охренительный.
Немного отдышавшись, отрываюсь от распростёртого на столе тела и обшариваю
Выбрасываю салфетки в урну и за руку осторожно тяну Еву к себе. Она прекрасна, синие озёра глаз широко распахнуты, щёки раскраснелись, губы искусаны. Опускает взгляд на разорванные трусики, зацепившиеся за щиколотку, и тянется вниз. Я успеваю первым дотянуться до белого лоскутка и, сдёрнув его с маленькой ступни, засовываю в карман брюк.
— Попробуй походить без белья, Златовласка, — улыбаюсь, чтобы смыть с её лица надвигающееся смущение. — Уверяю, тебе понравится.
Ева одёргивает смятую юбку и приглаживает волосы, посылая ответную улыбку.
— Заберёшь себе в коллекцию?
— Я похож на рокера? — шутливо хмурюсь.
Несмотря на то что мои мозги ещё находятся там, где у остальных людей обычно натянуты трусы, я испытываю потребность заранее порвать сценарий, в котором Ева потупит взгляд и скажет, что наша умопомрачительная обкатка стола — случайная ошибка, которая не должна повториться. Уж точно не после её «Трахни меня ещё, профессор».
Привожу ширинку в подобающее порядочному преподавателю состояние и говорю тоном, которым я обычно ставлю ультиматумы.
— Предлагаю нам с тобой съездить пообедать.
Златовласка либо ещё не пришла в себя, либо находится в благожелательной сексуальной прострации, потому что она безропотно отвечает:
— Я выйду первой, чтобы не вызывать подозрений.
Через полчаса мы сидим в моём любимом кафе на Уилширском бульваре. Я заказываю две порции салата и два капучино, с удовлетворением отмечая, что Златовласка не выглядит затравленной или чересчур смущённой.
— Поговорим начистоту? — уточняю на тот случай, если у неё есть возражения.
Ева понимающе опускает глаза и кивает, выдавая нервозность лишь тем, что сминает в ладони салфетку.
— Скажу как есть, поэтому давай обойдёмся без обид, договорились?
Дождавшись согласного кивка, продолжаю:
— С первого дня нашего автомобильного петтинга у меня сложилось определённое представление о тебе, Ева, а дальнейшие события, вроде встречи в супермаркете с твоим мужем, меня в нём убедили. Ты красивая и страстная девушка, и как я уже говорил, ты мне нравишься. Я не научен расшаркиванию, поэтому скажу, что… —. здесь я всё же вынужден подбирать в голове замену фразе «этот аморфный тюфяк тебя недостоин», потому что не хочу оскорблять её выбор, — твой муж не даёт тебе того, что тебе нужно. Я не знаю, по какой причине ты до сих пор живёшь с ним, но осуждать и тем более принуждать, а также советовать тебе я не стану. Как я уже говорил, мне не нужны отношения, а ты связана узами брака, которые я разрушать не собираюсь. Ты нравишься мне, и сегодняшний наш эксперимент в очередной раз убедил, что именно тебя я хочу видеть в своей постели. Я знаю, что тоже нравлюсь тебе, поэтому эти отношения будут приятны нам обоим. На мои секс-услуги у тебя будет безлимит. И обещаю не звонить тебе по ночам и не дышать в трубку.
Не удерживаюсь от улыбки и добавляю:
—
Вижу, как Ева сосредоточенно сводит светлые брови к переносице и втягивает тонкие ноздри. Опускает взгляд на стол и снова поднимает его на меня.
— Мне нужно время подумать, Ник. Для меня это серьёзная сделка с совестью.
Жду, пока официант поставит перед нами блюда с салатами и согласно киваю.
— Надеюсь, до завтрашнего дня тебе времени хватит.
Глава 21
Ева
Дорогой домой я убеждаю себя в том, что мне нужно побыть эгоисткой и перестать испепелять себя муками совести, а также я уже исчерпала все свои аргументы и женские уловки, чтобы наладить нашу с Джейком интимную жизнь, и винить он может только себя. Умом понимаю, что так оно и есть, но на душе всё равно остаётся грязный осадок. Как ни крути, измена — это плохо, а я безнравственная слабачка. Но, кажется, лишь сейчас я впервые начинаю понимать, чего всё это время была лишена.
— Как дела в университете? — осведомляется мама, когда мы сидим на её сверкающей чистотой кухне и пьём свежезаваренный чай из фарфора толщиной с папиросную бумагу.
— Нормально, — отвечаю уклончиво, держа в памяти мой, наверняка заваленный, тест, — скоро экзамены.
Мама изящно ставит чашку на блюдце и смотрит на меня со значением.
— Я договорилась о твоей стажировке в фирме Мейсона. Думаю, если проявишь себя хорошо, поработаешь год ассистентом, то потом твою кандидатуру рассмотрят на должность бухгалтера.
От подобной перспективы меня передёргивает так, что несколько капель чая проливаются из чашки на белоснежную накрахмаленную скатерть. Бухгалтер. Каждый день смотреть в компьютер и считать скучные цифры, возиться с кипой бумаг и составлять отчёты. Худшая из работ, которую возможно представить.
— Я просматривала вакансии, мам. Есть неплохие должности в отделах маркетинга… собирать статистику, например, делать анализ…
— Аналитиков пруд пруди, Ева. Сегодня эта должность есть, завтра её нет. А бухгалтер — это стабильная работа, которая будет востребована везде и всегда. Поэтому, если у тебя появилась мысль двигаться в этом направлении, настоятельно рекомендую тебе от неё избавиться. Я не для того столько лет плачу за твою учёбу, чтобы ты протирала кресло в задрипанной комнатушке в компании немытых хипстеров.
Моя мама работает главным бухгалтером в универмаге бытовой техники уже много лет, и ничто не способно изменить её своеобразного представления о том, как выглядит устройство современных компаний. IT-специалист для неё — это немытый патлатый чудик, а все, кто работает в рекламе, раздают листовки на улице.
— И что же я скажу Мейсону? «Извини, но моя дочь настолько глупа и неблагодарна, что отвергает предложенную ей помощь и хочет набить собственные шишки»?
И в этот момент я вдруг отчётливо понимаю, что мама озвучила именно то, что я, не отдавая себе отчёта, желала все эти годы набить — собственную шишку. Так было всю мою жизнь, стоило мне лишь попытаться шагнуть в сторону с уже проторённой дороги, как меня подхватывали и тянули обратно, туда, где кругом гладкий серый асфальт и нет возможности упасть. И я с завистью смотрела на бегущих по бездорожью, спотыкающихся и встающих заново, собирающих по дороге цветы, разбивающих палатки, втайне мечтая, что однажды тоже так смогу.