Его величество Человек
Шрифт:
Махкам-ака обернулся и увидел молодую, нарядно одетую женщину. Кажется, в прошлый раз ее здесь не было.
—Ва алейкум ассалом! Хотел бы вот взять ребенка,— сказал Махкам-ака, испытывая снова сильное волнение.
—Хорошая мысль, отец. А жена ваша тоже здесь?
—Она не смогла прийти. Очень занята.
—А кого вы хотите взять: мальчика или девочку? И поменьше или постарше? — по-деловому быстро уточнила женщина.
—Все равно, доченька.
—А ребенка какой национальности вы предпочитаете?
Махкам-ака бросило в дрожь от негодования, он даже побледнел:
—Я пришел не на скотный базар, доченька.
—Но позвольте, папаша...
—Никаких но! — решительно возразил кузнец.— Если я буду молчать, вы, похоже, и дальше будете расспрашивать, худой или полный мне нужен, остроносый или курносый, верный или желтый... Дети все одинаковы! Все они дети человека! Поняли?
У женщины задрожала тетрадка в руке, она смутилась:
—Я ведь спросила только...
—Никогда не делите детей на белых и черных! Нашелся вот на свете один такой выродок и сколько несчастий навлек на людей. Но он еще понесет кару за это!
Махкам-ака резко повернулся и пошел к Вите. Женщина удивленно смотрела ему вслед.
Подойдя к детям, Махкам-ака увидел, что Витя всхлипывает и тяжело дышит, а какая-то девочка держит его тюбетейку, сильно испачканную грязью. Махкам-ака протиснулся среди ребят и оказался возле своего мальчика.
—Что здесь произошло? — спросил он.
Витя молчал, зато со всех сторон, перебивая друг друга, заговорили дети.
—Он хвастает, что у него есть папа!
—Я сказала: «Какая у тебя красивая тюбетейка!» — а он сразу: «Не трогай! Испачкаешь!»
—Хвалится своей одеждой!
Махкам-ака все понял и начал успокаивать детей, с обидой глядевших на Витю. Он взял сына за руку и отвел в сторону. И тут вдруг заметил белокурую девочку, не сводившую с него глаз.
—Как тебя зовут, доченька? — Махкам-ака погладил девочку по растрепанной головке.
—Галя.
Девочка настороженно глядела на Витю, который, насупившись, стоял за спиной Махкама-ака:
—Это ваш сын?
—Сын... А ты будешь моей дочкой? Будешь? — Кузнец ласково привлек к себе девочку, провел ладонью по ее худенькой спине.
—Буду,— тихо вымолвила Галя.
—Очень хорошо, доченька. Теперь познакомься с братиком.
Галя протянула Вите руку, назвала свое имя. Витя подал ей руку нехотя, смотрел исподлобья.
—Галя! Галя! Ты что, уходишь?! — К девочке подбежал белолицый мальчик с огромными черными глазами.
—Ухожу, Абрам.— Галя улыбалась, лицо ее светилось радостью.
—Насовсем уходишь? — растерянно спросил Абрам.
Галя молчала. Тогда заговорил Махкам-ака:
—Насовсем она уходит. Но если хочешь видеть Галю, приходи к нам.
Абрам опустил голову, давно не стриженные, спутавшиеся волосы закрывали ему лицо. Он повернулся и, не оборачиваясь, побрел к толпе детей. Махкаму-ака стало как-то не по себе. И тут вдруг Галя кинулась за мальчиком, догнала, что-то быстро сказала ему и вернулась обратно.
—Дядя, возьмем с собой Абрама! Он очень, очень хороший мальчик! — Она смотрела на Махкама-ака умоляющими глазами.
Кузнецу показалось, что взгляд детских глаз проник в самое его сердце, на всем свете не нашлось бы, наверное, человека, который смог остаться равнодушным к мольбе девочки.
—Абрам, сынок, иди скорее к нам! — крикнул Махкам- ака.
Абрам оглянулся, несколько секунд постоял в нерешительности и вдруг подбежал к кузнецу.
—Вот и молодец!
—Дядя, а можно я вас буду называть папой? — держась за полу халата Махкама-ака, спросила Галя.
—Можно, доченька.
—А я? — засверкал глазами Абрам.
—И ты тоже!
Витя продолжал стоять надувшись и смотрел на Галю и Абрама весьма холодно.
—Постойте здесь, я сейчас вернусь.— Махкам-ака направился в кабинет директора. На двери висела табличка с надписью: «Т. Назарова». Женщина приветливо кивнула кузнецу — видимо, узнала его; узнал ее и Махкам-ака. Около стола стоял заплаканный мальчик. Одетый опрятно и хорошо, он не походил на вновь прибывших детей.
—Входите, пожалуйста.— Назарова поднялась из-за стола.— А ты пока поиграй, но не уходи, хорошо? Я тебя позову.— Она похлопала мальчика по плечу и проводила его до двери.— Подумайте, отец, что бывает на свете. Только девять дней назад его взяла к себе одна супружеская пара, а сегодня он вернулся обратно.
—А почему вернулся? — Махкам-ака прикрыл дверь кабинета: мальчик стоял в коридоре.
—Твердит одно и то же: «Потерял сестренку». Просит найти ее. В семью, которая его приютила, вероятно, возвращаться не хочет, хотя прямо этого и не говорит. Я спрашиваю:: «Тебя не обижали там?» В ответ он горько плачет и опять твердит свое.
А вы бы все же порасспросили,— задумчиво сказал Махкам-ака и заговорил о своем: — Зашел к вам, чтоб вон этих малышей записали за мной.— Через открытое окно Махкам-ака показал на Галю и Абрама, стоявших по-прежнему вместе, но поодаль от Вити.
— Ого, еще двое! Удивительно добрая у вас душа! Пойдемте!
Они вышли во двор.
— Санобар! — позвала Назарова одну из воспитательниц.
Подбежала женщина, недавно разговаривавшая с Махкамом-ака.
— Пусть товарищ не ждет документов. Я сама их принесу ему домой. Просто запишите имена и фамилии девочки и мальчика,— распорядилась Назарова.
—Как же это? Я могу, если необходимо, и подождать,— забеспокоился Махкам-ака.
—Не волнуйтесь. Документы еще не разобрали. Все будет как полагается,— вежливо, но твердо повторила Назарова.
—Ну, спасибо. Пойду обрадую жену,— сказал Махкам- ака, а потом тихо, чтобы не услышали дети, попросил директора: — Вижу я, сильно обидели того ребенка, который ждет вас. Если он оказался в плохой семье, скажите мне. Уж как- нибудь сумеем облегчить его участь.
—Благодарю вас, отец. Но ведь и без него у вас теперь трое.