Его величество Человек
Шрифт:
—Амаки...— успокоила Сабирова Махкама-ака.
—А мать еще не знает? — с опаской понизив голос, спросила Мехриниса.
—Нет, об этом, кроме вас, меня и Икбал-апа, никто не знает.
Дальше все произошло в одно мгновение. Сабирова помнит только, что, едва она замолчала, Махкам-ака вскочил и влепил Мехринисе звонкую пощечину. Сабирова не успела и глазом моргнуть, а Махкам-ака уже выскочил в коридор. Лейтенант подошла к Мехринисе. Та сидела сжавшись, закрыв лицо руками. Сабирова положила руку ей на плечо.
—Не
—Нет. Это даже хорошо.— Мехриниса не убирала рук от лица.
—Что хорошо? — не поняла Сабирова.
—А то, что ударил.
И тут вдруг Сабирова поняла, что дело совсем не в обиде. Какая-то глубокая душевная боль заставляла страдать Мехринису.
— Такая привычка была у него и прежде? — осторожно спросила Мехринису Сабирова.
—Никогда.
—Апа, считайте меня своей сестренкой и расскажите все, не стесняйтесь. Я знаю, бывает такое в супружеской жизни. Не бойтесь, говорите. Я и не думаю привлекать вашего мужа к ответственности...
—Что говорить?
—Что вас мучает? Часто ли он выходит из себя вот так? Ведь многие мужчины разрешают себе это, ападжан.— Сабирова поглаживала Мехринису по голове, сочувствуя женщине.
—Какие все мужчины, миленькая, я не знаю, но он не такой. За тридцать лет, с тех пор как мы поженились, он впервые поднял на меня руку.
Сабирова не очень поверила словам Мехринисы, хотя Мехриниса вроде бы мало походила на женщин, умеющих хитрить.
—Почему же тогда вы довольны? Неужели приятно получать от мужа затрещины?
—Все это Икбал-сатанг натворила. Если б я не проболталась этой пройдохе, не пришлось бы обманывать и мужа. Вот теперь получила по заслугам. И знаете, словно гора свалилась с плеч. Легче стало на душе.
Мехриниса и в самом деле немного повеселела, но посматривала на дверь с беспокойством.
—А муж-то ушел, что ли? Как он рассердился! — вздохнула она.
И тут вошел Махкам-ака. Сабирова сделала вид, что ничего не произошло, и любезно предложила кузнецу чаю. Затем она вернулась к прежнему разговору:
—Разыскиваем Салтанат. Всюду сообщили об ее исчезновении. Может, еще и найдем. О девушке, кстати, никто не отзывался плохо. По общему мнению, вела она себя всегда хорошо и с достоинством.
—Нет, нет, она неплохая,— взволнованно подтвердила Мехриниса.
—Ну вот, тем более. Теперь я хочу поговорить с вами о другом. Мать Салтанат тяжело больна. Лежала в больнице. Кажется, ее уже привезли? — Сабирова посмотрела на Мехринису.
—Да, вроде уже неделя, как она дома. Старшая сестра за ней ухаживает. Сама-то я не смогла навестить ее...— Мехриниса виновато опустила глаза.
—А неплохо бы вам навестить ее. Ведь...
—Зайду к ней, миленькая.— Мехриниса была готова хоть сейчас отправиться к матери Салтанат.
—Пришла беда, открывай ворота. Так и у Кандалат- биби,— тяжело вздохнула Сабирова.
—А что? — насторожился Махкам-ака.
Мехриниса лишь испуганно уставилась на лейтенанта.
—Погиб ее муж.
—О бедняжка, о несчастная! Как же она перенесет это?
— Верно: беда никогда не приходит одна! Бедный Шахабиддин...— Махкам-ака провел по лицу руками.
—Кандалат-биби об этом еще не знает. Похоронная пришла вчера. Хорошо, что я предупредила на почте и вручили ее мне. Теперь не знаю, что и делать. Сказать? Как бы опять не слегла Кандалат-биби. А не говорить? Имеем ли мы право скрывать такое?!
—Трудное дело. Во всяком случае, доченька, лучше немного еще повременить. Авось девушка найдется.
—Правильно говорите, муж,— согласилась Мехриниса.
—И я такого же мнения,— сказала Сабирова и вдруг спросила совсем о другом: — В последние дни вы писали сыну?
—Отправили два письма,— ответила Махкам-ака.
—Об исчезновении девушки, надеюсь, не писали?
—Нет, нет! Зачем расстраивать Батыра?
—Правильно, Махкам-ака. Чем спокойнее наши фронтовики за нас, тем лучше они выполнят свой долг. Только боюсь я, как бы не написал о Салтанат кто-нибудь из его товарищей или родственников.
Махкам-ака переглянулся с Мехринисой.
—Может быть, нужно что-то предпринять? — спросила Мехриниса.
—Обдумывала я это. У Салтанат ведь есть брат, он тоже может узнать. Хорошо бы и ему пока не сообщать. Кстати, ваш сын, как и раньше, продолжает писать Салтанат. Это мне точно известно.— Сабирова отхлебнула остывшего чаю и, заметив, что Махкам-ака намерен заговорить, опередила его:
—К сожалению, его письма я не могу вам отдать. Они могут помочь нам в розыске. Вдруг что-нибудь в них объяснит исчезновение девушки... Это очень хорошие письма, скажу вам. Такие и Тахир не писал своей Зухре[42].
— Значит, правда, доченька, что он любит ее? — Мехриниса испытующе смотрела на Сабирову.
—Не сомневаюсь. Это настоящая любовь. Чистая, нежная. Поэтому-то мне и страшно, как бы Батырджан не узнал о случившемся.— Сабирова тяжело вздохнула.— Говорила с подругами. Салтанат и с товарищами вашего сына. Они утверждают: Салтанат всерьез собиралась ехать с Батыром на фронт.
—О аллах, вот как! — удивленно воскликнул Махкам- ака, а Мехриниса даже рот открыла от изумления.
—Девушка... что же она может там? — придя в себя, пробормотала Мехриниса.
—Такое теперь время. И я вот тоже, если потребуется, завтра же поеду,— твердо сказала Сабирова.
—Допустим, если так, если уехала, как же она не подумала о матери? — волнуясь, заговорила Мехриниса.— Ведь не маленькая, понимает. Почему не оставила хоть записку, не сказала кому-нибудь из близких или не сообщила после?