Его жажда
Шрифт:
— Я не знаю, зачем и кому это было нужно… Но мне приказали молчать. И еще… — перевел дыхание тот мужчина, — еще мне за это хорошо заплатили.
Я смотрела на него и не испытывала жалости. Выпрямила руку и хотела пристрелить эту свинью.
— Куда отвезли моего ребенка?
Но он молчал.
Тогда я ударила опять по морде и повторила свой вопрос истерическим криком:
— Куда его увезли?! Где мне его искать?!
— Умоляю, не стреляйте! Я сказал вам абсолютно все, что знал — малыш был оформлен как подкидыш, будто мать отказалась и неизвестна! Полиция доставила ребенка в детский
— Мне наплевать на твою семью, подонок. Ты отнял у меня мою — я отниму у тебя твою. Ты себе даже не представляешь, как это — годами думать, что твой сын погиб. Тебе никогда не узнать, как себя чувствует мать после смерти младенца. А я знаю… Это похоже на смерть. Я тебе покажу.
Я сжала крепко пистолет и хотела высвободить всю злость, всю ненависть к несправедливому миру. Хотела честно застрелить того врача, из-за которого страдала столько времени во лжи. Ведь если бы он мне тогда сказал, хотя бы на ухо шепнул, что это неправда… что сын на самом деле жив…
— Чш… — На мою ладонь легла рука Марселя. Он разжал закоченевшие от гнева пальцы один за другим, чтобы забрать оружие. — Не надо этого делать. Это уже лишнее.
Он все знал. Марселю было известно, что сделал этот человек. Он все выведал. Я ему была безумно благодарна. Но как с этим справиться, я не была готова к такому потрясению — просто шок. И он меня всецело поглощает.
— Из-за него я думала, что родила мертвое дитя!
— Я знаю, малыш. Я знаю.
Марсель стащил с лица балаклаву, и я упала ему на грудь, чтобы расплакаться. Он был моей единственной опорой в то мгновение. Он и его банда сделали для меня в десятки раз больше, чем Джош за эти четыре года совместной жизни. Я его люто ненавидела. Эту тварь. Жалела, что не могу его взять на мушку — вот уж кого мне хотелось пристрелить без раздумий.
— Я не могу, Марсель… Это что-то невообразимое просто… Как такое могло произойти вообще?
— Наш сын не умер. Он мог выжить.
— Неужели это правда — он правда жив? Ты в это веришь? Он может все это время где-то жить? Так ведь?
— Конечно, малая. Я уверен, что он жив и ждет нас. Просто мы не знаем его имени, фамилии. Но я могу проверить и узнать еще подробности. Я обещаю выбить все дерьмо из тех, кто был в этом замешан так или иначе. Клянусь тебе. Я этого так не оставлю.
21
Марсель
Новость о ребенке стала для Камиллы ударом.
Столько лет страдать, винить себя в смерти сына, а затем вдруг узнать, что он не погибал. И что вся эта история — такое же дерьмо, как и обвинение меня в насилии на ней. Все было рук Джоша. Очевидно, что он не хотел появления на свет моего отпрыска. А так как для аборта было поздно, да и Камилла не хотела убивать свой плод — решением стала бомба замедленного действия.
Как только пришел срок, он увез ее в другой штат, организовал закрытые роды в режимном госпитале, где все свои и никто не раскроет тайну "умершего" младенца.
В итоге мое продолжение было выброшено на помойку, как жалкий котенок. Как всеми брошенный щенок. Никакого уважения или совести. Этим людям подобные чувства не знакомы. Да и люди ли они после всего содеянного?
Я обязательно до них доберусь. До каждого из них. И в первую очередь до Джоша Финчера. Только сперва увезу Камиллу подальше отсюда. Это место засвечено, оставаться здесь уже слишком опасно. У меня есть некоторые связи в других краях. Там, где тепло и больше солнца. Там, где нас никто не станет тревожить. Идеальное место, чтобы Кэм восстановилась, пока я ищу ниточки по сыну.
Где бы он ни был и как бы его ни звали теперь — я его отыщу. Обязательно найду и верну в семью. Для этого готов хоть в лепешку разбиться. Я найду нашего сына, и он будет с нами.
Вот только я не представлял, что все произойдет именно так, как случилось в ту ночь…
— Камилла? — я проснулся, когда часы показывали крепко заполночь. И ее снова не было рядом. — Черт, малая! Куда ты подевалась?!
Быстро осмотрев все комнаты и выглянув в коридор, я поймал себя на том, что все это уже было. Она снова выбралась на крышу, чтобы торговаться с небесами.
Дьявол! Кэм! Не надо!
Но когда я выбежал на крышу, то увидел пустоту. Там никого не было.
А внизу загрохотал мотор моей машины.
— Эй! — крикнул я угонщику. — Какого черта, твою мать! Да ты хоть знаешь, чью машину угоняешь, идиот?!
Спустившись по пожарной лестнице, я вскочил на мотоцикл одного из своих ребят и помчался по ночному городу. Моя машина гнала по сонным проспектам на полном газу. Не знаю, что за человек был за рулем, но он себе даже не представлял, как крепко влип. Потому что как только я его догоню и остановлю пулей по колесам…
Какого хрена происходит?
Я поравнялся с передним окном своей тачки и увидел за рулем Камиллу. В одной ночной сорочке, с закрытыми глазами. Она вела машину, не видя дороги. С выключенными фарами, давя на газ до самого упора.
Мой пистолет застыл в руке, я едва отрулил от столба, разделяющего полосы движения. Все летело в тартарары. Я не мог по ней стрелять, не мог остановить, не мог докричаться до своей девчонки.
— КАМИЛЛА! ОСТАНАВЛИВАЙСЯ, ТВОЮ МАТЬ! МАЛАЯ, СТОП!
Но она меня не слышала. Знай себе летела по встречке, разгоняя одинокие машины. Мчалась по улицам, как призрачный гонщик. Как жуткий летучий голландец с выключенными фарами. Без освещения, с опущенными веками. Она видела сон. Все это было для нее видением.
Лунатизм, о котором она мне говорила. Вот это и было оно. Только если в прошлый раз Камилла вышла на границу штата босиком, то сегодня все было куда ужаснее. Куда опаснее и для нее самой, и для остальных.
Взяв ключи и сев за руль моей машины, девка летела по известному лишь ей адресу. Куда ты едешь, Кэм? Зачем ты это делаешь, черт возьми?
Я старался не отставать и моргал мотоциклетной фарой встречному потоку, разгонял людей, как получалось. Но все равно аварий было не избежать. Машины оттормаживались. Перекрестки превращались в минное поле, где с вероятностью в пятьдесят процентов светит красный. Но Камилла пролетала перекрестки в полный газ. Другие тачки сталкивались, отруливали в тротуар и фасады магазинов. А девочка летела. Но куда? Куда она прет этой темной ночью, если не домой?