Его жажда
Шрифт:
— Кэм?!
Но когда я позвал и она повернулась ко мне вся в слезах… то руки были пусты. Там, где во сне я видел ребенка — пустота. Она просто держала руки, прижав их к животу. Будто я чего-то не знаю. И это знак.
Что бы это все значило? Что она делает здесь, на крыше, посреди глубокой ночи?
— Не подходи ко мне, прошу!
— Что ты надумала делать?!
— Не подходи… — пятилась она к оградке, за которой начинался узкий ненадежный карниз. Стоит ей ступить туда — и все. Я могу не поймать. — Пожалуйста, Марс. Не надо меня останавливать.
Во мне бурлил животный ужас.
Я так долго мечтал задушить ее своими руками, так старательно вынашивал в мозгу свой план возмездия. А теперь реально боюсь, что она с собой что-то сделает.
— Почему ты здесь, что не так?! Если хочешь поговорить — я слушаю!
— Ты меня никогда не простишь! — кричала она со слезами на глазах. — Я все испортила, восстановить нереально! Ты ведь сам это знаешь, Марс! Ну признайся себе!
— Я знаю, что ты говоришь это с горяча! Я прекрасно это знаю, Кэм! Ты просто устала, просто напугана, просто запуталась! Но я знаю, как тебе помочь!
— Ты знаешь обо мне не все, Марсель…
Ветер трепал ее волосы, слезы стекали по щекам и срывались вместе с воздушным потоком. Мы стояли с ней на крыше высотного дом. Смотрели друг на друга. И она хотела мне сказать что-то важное.
Я готов был слушать — только бы не спугнуть и не лишиться того, что у меня осталось в этой жизни.
— Хорошо. Я тебя понял. Говори. Только не нервничай, хорошо?
— Ты не знаешь всей правды, — смотрела на меня Камилла заплаканными глазами. — Я была беременна.
— Что?
— Была беременна ребенком… Нашим с тобой ребенком.
Ее слова прозвучали как выстрел. Я как будто ощутил, что ранен. Выстрел прямо в грудь. Дыхание сбилось. Я не мог сделать вдох и смотрел на нее с вопросом во взгляде.
— Что? Нашим… ребенком?
Она была беременна от меня. А я об этом ничего не знал все это время.
Сразу вспомнился малыш из сна. Я снова видел их вместе — как Камилла балует его вниманием, и он звонко хохочет. Так беспечно и естественно. Что с ним произошло? Я должен был знать эту правду. Почему я ничего об этом не знал, черт возьми?
— Я не знала сначала, что беременна. Даже не догадывалась, что вынашиваю жизнь под сердцем. Но это был твой ребенок, от тебя. Я спала только с тобой и точно это знала. Поэтому когда ты сел в тюрьму, а я узнала, что в положении… сомнений не было. Я оказалась перед фактом и…
— Ты сделала аборт?
Я понимал, что Камилла не могла это принять. Она бы не стала оставлять ребенка, если отца признали насильником. Ей бы никто не позволил. И если уже шериф заставил ее пойти против меня до самого конца, то аборт был логичен. Другого он бы не принял ни при каких обстоятельствах.
— Аборт? — повторила она и медленно мотала головой. — Я бы не смогла так поступить. Это же мое дитя, Марсель. Это мой ребенок. Как я могла его убить?
Я бы не позволил. Будь моя воля, я бы сделал все, чтобы он родился и был счастлив. Я не имел нормального отца. Тот человек, который меня зачал и воспитал — он далек от идеала. А после того, как он променял меня на сохранение имиджа, пошел с легавым на долбаную сделку — после такого я его не признаю за отца. Он мне никто. Потому что со своим ребенком я бы так ни за что не поступил.
— И что… — оказался я просто не готов к такой истории, — что с ним произошло? Где он? Почему я ничего о нем не знаю? Ты его спрятала от меня? Боялась, что я его найду и украду? Что я, — пытался я сглотнуть колючий ком под горлом, — буду плохо на него влиять?
— Наш ребенок погиб.
Я не думал, что еще остались вещи, способные меня подкосить. Способные меня ослабить и выбить из седла. Но слова о сыне были хуже отравленной стрелы. Они проникли в мое сознание и стали отравлять меня изнутри клетка за клеткой. Нерв за нервом. Нейрон за нейроном.
Ноги стали ватными. Колени подкашивались. Я оперся на поручень и едва удержался, чтобы не свалиться вниз. Это было чем-то невообразимым.
Мой сын, о котором я не знал — мертв.
— Как? — не знал я, что еще спросить. Какие еще вопросы задавать этой женщине. Теперь я начинал понимать, что заставило ее прийти сюда и стать на самый край. — Как это произошло? Почему?
— Я сама не знаю, почему так вышло, Марс! — разревелась Камилла. — Честно… Я столько раз прокручивала все в голове, но так и не поняла, чем провинился этот малыш перед Господом! Может, это мое наказание?! Вселенная наказывает меня за то, что я сделала с нами?!
— Это случилось во время родов? Он родился уже мертвым?
Мне было так больно спрашивать подобное. Но что еще я мог поделать с этим? Хотелось хотя бы узнать, при каких обстоятельствах я лишился наследника. Лишился сына, родного ребенка.
— Я уже никогда не стану прежней, Марс! Никогда! Не стану нормальной, понимаешь?! Не смогу иметь детей, не смогу нормально радоваться жизни! Не смогу любить тебя! Потому что как бы я ни пыталась себя убедить, что ты не виноват, что так получилось… У меня ничего не выходит. Я постоянно думаю о том, что если бы мы с тобой не сблизились, если бы не было того, что было… Этого бы никогда не случилось. Я бы не забеременела. А ребенок бы не умер… Я так больше не могу, прости…
Она переступила через ограду и зависла над городом.
Это означало, что настало время вытереть слезы и схватить хотя бы то, что я все еще могу спасти. Пускай все случилось так, как произошло. Пускай ребенка не вернуть и ей было тяжело, потому что я был далеко. Меня не было тогда с ней рядом.
Но сейчас я ведь здесь. Я рядом. Я обязан ей помочь. И я не позволю Камилле сделать ошибку.
— Прошу, вернись ко мне! Малая, развернись ко мне лицом и сделай шаг обратно!
— Уже слишком поздно, Марс… Это будет преследовать меня всю жизнь. Это чувство вины за смерть нашего малыша — оно будет отравлять жизнь и мне, и окружающим, я так не смогу!