Его зовут Ангел
Шрифт:
За своими мыслями я не замечаю, как останавливаюсь перед домом Ангела. Я делаю глубокий вдох и иду к подъездной двери, но та открывается.
Я вижу, как Ангел выезжает в инвалидном кресле, а позади - его папа. Я застываю и превращаюсь в неподвижную наблюдающую статую. Виктор Валерьевич спускает инвалидное кресло вместе с Ангелом по плавному спуску, который делают рядом с лестницей специально для колясок. Я смотрю на Ангела. Он похудел. У него впали щеки, глаза не блестят так, как раньше. Он одет во все черное, как будто у него траур.
–
Мужчина смотрит на меня и шумно выдыхает.
– Привет, Августа, - обращается он ко мне.
Я заставляю себя оторвать глаза от инвалидного кресла и смотрю на него.
– Здравствуйте, - бормочу я.
– Позвони мне, как будешь возвращаться, - говорит Виктор Валерьевич Ангелу, затем снова смотрит на меня, кивает в знак прощания и направляется к подъезду, но он не заходит, ждет, пока мы уйдем.
Я громко сглатываю и гляжу на Ангела. Он выглядит смущенным и подавленным. Ужасное сочетание.
– Привет, - говорю я ему неуверенно.
– Привет, Августа, - отвечает он с той же неуверенностью.
И мы молчим, не зная, что сказать друг другу.
– Пап, ты можешь идти, - говорит Ангел, не оборачиваясь.
Я перевожу взгляд на мужчину, который с беспокойным лицом слушает сына и исчезает за дверью.
– А где Егор?
– спрашивает Ангел.
Я напрягаюсь, и он это замечает, но терпеливо ждет ответа. Что я могу сказать ему? Что Егор испугался и решил «выйти» из команды? Что он бросил Ангела? Нет. Я знаю, какую боль причиню этими словами Ангелу… Я не имею права так поступать с ним, но и лгать тоже нехорошо.
– Он… - бормочу я.
– Он… у него дела, - и для достоверности пытаюсь улыбнуться, но губы предательски дрожат.
Ангел пристально смотрит на меня, он начинает подозрительно щуриться, и вскоре его глаза становятся узкими, как щелки.
– Ты врешь, - уверенно говорит Ангел.
– Нет, с чего ты взял?
– к сожалению, я ужасная лгунья. Ну, или просто Ангел так хорошо меня знает.
– Я вижу, - отвечает он.
Я не могу больше смотреть на него и отвожу взгляд в сторону. Моя ложь раскрыта. Я сдаюсь.
– Он сказал, что не может видеть тебя… таким, - хрипло произношу я.
Я слышу судорожный вздох, и мое сердце мучительно рвется на части.
– Понятно, - только и говорит Ангел.
Я в замешательстве поднимаю голову и не могу понять, серьезно он, или пытается скрыть свое глубочайшее разочарование от услышанного. Я долго смотрю на него, но так ничего и не выясняю.
– Ты не расстроен?
– удивленно вопрошаю я.
– Меня в очередной раз бросили, - говорит Ангел, глядя прямо мне в глаза.
– Конечно, я расстроен. Но я не вправе осуждать его.
– Вправе! Егор не должен был так поступать, - в порыве зашкаливающих эмоций я подхожу к инвалидному креслу и останавливаюсь в шаге. Ангел и я напрягаемся.
– Настоящие друзья не оставляют в беде, - тихо
– Давай не будем об этом, - просит Ангел.
Я киваю.
– Хорошо.
Он вздыхает и начинает катить кресло, и я вижу, что это дается ему с трудом. Поэтому я обхожу его и становлюсь сзади.
– Что ты делаешь?
– спрашивает Ангел, когда я беру дело в свои руки и качу коляску вместо него.
– Помогаю, - отвечаю я спокойно.
Это так непривычно, и я жутко переживаю, но пытаюсь сохранять спокойствие.
– Не нужно. Я могу сам, - говорит Ангел без должной уверенности.
Я хочу сказать ему, что он не может, но поджимаю губы и проглатываю эти слова.
– Все нормально, Ангел, - говорю я, и мы выбираемся из двора на главную улицу.
Мимо нас проходят люди, и они косятся на Ангела.
Неожиданно он фыркает.
– Что?
– спрашиваю я.
– Все так смотрят… - хмуро поясняет Ангел.
– Этим они лишний раз дают понять, что я урод, - снова фыркает.
– Как будто я сам этого не знаю.
– Ты не урод. Не говорит так.
– Урод.
– Не урод.
– Мы можем спорить бесконечно, - угрюмо констатирует он, и я жалею, что не могу видеть его лицо.
– Я не хочу спорить.
Мы молчим.
– Куда пойдем… поедем… где будем гулять?
– интересуюсь я, стараясь быть максимально осторожной в словах.
– Без разницы, - равнодушно отзывается Ангел.
– Но я бы хотел на озеро, только это невозможно.
Я вспоминаю про озеро, и в мое сердце просачивается тепло. Я тоже скучаю по этому месту.
– Мы можем прогуляться в парке, - предлагаю я, отлично понимая, что никакой парк не сможет заменить райское местечко на озере.
– Это далеко, - говорит Ангел.
– И что?
– А то, Августа, что я не способен преодолевать такие расстояния самостоятельно. Я не способен выбраться даже из собственного дома… из постели! Что уж говорить о парке…
– Я же здесь, я помогу.
– Я не договорил, - отчеканивает Ангел.
– И тем более мне не хотелось бы утруждать тебя довозить меня до парка.
– Мне не трудно, - мягко возражаю я.
– Чушь. Тебе трудно, - фыркает он.
– Мы все равно пойдем в парк, Ангел.
Он больше не спорит со мной.
Я не могу не заметить, как теперь все смотрят на нас… точнее на Ангела. Вроде бы ничего не обычного (для людей, я имею в виду, что инвалидов в Санкт-Петербурге много… боже, я только что назвала его инвалидом), но я знаю, что Ангел думает, ловя на себе многочисленные взгляды.
Когда мы приходим в парк, там почти нет людей. Сегодня тепло, снег постепенно оттаивает, и из-за этого слякоть. Никто не любит гулять в такую погоду. Никто не любит весну. Ангел любит. Я вспоминаю об этом и улыбаюсь. Но я спрашиваю себя, счастлив ли он, что наступила весна, когда находится в таком положении? Есть ли вообще место в его мыслях для весны?