Его зовут Ангел

Милтон Анна

Жизнь не справедлива по отношению к некоторым людям. Жизнь не справедлива к тем, кто заслуживает счастья. Она сталкивает их с настоящим адом. Но чего она добивается?

Задавая себе бесконечные вопросы - почему, зачем, за что - я прихожу к одному единственному объективному ответу.

Все это бессмысленно. От нас в этом мире ничего не зависит. Мы всего лишь люди. Крохотные создания, не имеющие, на самом деле, свободы и выбора. Все решено за нас уже давно. Все судьбы расписаны задолго до нашего рождения. Это жизнь. И никогда не будет так, как мы хотим. Всегда будет происходить

то, что должно произойти, и судьбе плевать с высокой колокольни на наши желания.

И все, что нам остается делать, это играть по ее правилам, правилам Жизни, стараться делать все возможное для того, чтобы не вылететь из игры.

Вот она - правда.

Глава шестнадцатая

Никто в классе не потрясен новостью о том, что случилось с Ангелом.

Всем все равно. Хотя секунда полнейшего оцепенения все же наступает. А потом, как ни в чем не бывало, как будто ничья жизнь не сломана, все возвращаются к своим делам и разговором.

Всем все равно, потому что это не их друг попал в беду, и я могу предположить, еще потому, что они не имеют сердца, которое способно испытывать сочувствие.

Я не представляю, как мне дальше ходить в школу, сидеть на уроках, учиться… Я не знаю, как буду готовиться к предстоящим экзаменам, потому что все мои мысли об Ангеле, и только об Ангеле.

Все это так сложно.

После уроков я и Егор договариваемся навестить Ангела. Перед этим я созваниваюсь с Виолеттой Александровной, и она говорит, что не будет говорить сыну о том, что мы придем, потому что Ангел скажет нам не навещать его.

– Надо купить апельсины, - говорю я, когда мы подходим к овощному ларьку.
– Он любит апельсины.

Егор ничего не говорит.

Мы покупаем два килограмма апельсинов, грейпфрут и мандарины. Ангел без ума от цитрусовых.

Я и Егор не разговариваем, когда идем к Ангелу. Каждый из нас думает о своем, точнее об одном, но мы все равно молчим.

Виолетта Александровна встречает нас с усталой улыбкой.

– Заходите, ребята, - говорит она нам.

Мы раздеваемся и неуверенно идем к комнате Ангела. Мне не по себе даже просто смотреть на его дверь. Мы не виделись две недели, включая зимние каникулы, и мне кажется, что все это сон, и Ангел является лишь его частью, а не моей реальностью. И я так боюсь проснуться однажды…

– Идите, - шепотом говорит нам Виолетта Александровна.

Я с сомнением смотрю на нее, и женщина, чтобы подбодрить, улыбается и кивает.

Ангел уже знает, что мы с Егором здесь. Наши голоса, наши шаги… он знает это, но не готов встретиться с нами. А мы готовы. Мы всегда готовы, потому что быть вдали от него намного тяжелее.

Я неуверенно стучусь в дверь и открываю ее. Я затаиваю дыхание и замираю, потому что волнуюсь. Егор сзади осторожно подталкивает меня вперед, и я вваливаюсь в комнату Ангела. Когда я уже внутри, когда я вижу Ангела, сидящего у окна в инвалидном кресле, кровь застывает в моих жилах. Я снова теряю самообладание. Я теряю способность мыслить, разговаривать, дышать, видеть.

Ангел слышит нас и резко оборачивается. У него болезненно бледная кожа,

серо-синие губы и ужасные огромные мешки под глазами. Он выглядит измученным, уставшим, обессилевшим. Я действительно вижу его, и это не сон, не мираж. Это реальность, но совсем другая. Сейчас я не ощущаю былого настроя. Сейчас в воздухе царит мрак и пугающая до дрожи тишина. Она медленно разъедает меня изнутри, как серная кислота.

Я жадно всматриваюсь в глаза Ангела и впадаю в отчаяние, когда не вижу в них теплоты. Они пусты. Затем мой взгляд перемещается вниз, на его ноги. Ангел это замечает и неосознанно начинает ерзать. Это удар ниже пояса - видеть его в инвалидном кресле, таким одиноким и печальным.

У меня дрожат колени, и я едва держусь на ногах. Я борюсь с желанием зарыдать и броситься к Ангелу на шею. Я вижу, как Егор вжимается в стену. Его глаза широко распахнуты. Он ошарашен больше моего. И напуган. Он будто смотрит на какого-то монстра, а не на своего друга.

– Привет, - произношу я. Мой голос сильно хрипит.

Ангел слабо вздрагивает, когда я нарушаю тишину. В его глазах что-то вспыхивает, но это не радость, это что-то совершенно мне необъяснимое, но точно плохое.

– Привет, - говорит Ангел. Его голос такой же надломленный и неживой, как и позавчера, когда мы с Егором пришли к нему в первый раз.

Мои губы сами собой расплываются в улыбке, и я жду, что Ангел улыбнется в ответ. Я стою, улыбаясь, минуту, но так ничего не происходит. Его лицо сохраняет непоколебимую отстраненность. Я слышу, как крошится моя уверенность.

Я вспоминаю про фрукты, которые мы с Егором купили Ангелу.

– Мы… мы… - бормочу я, протягивая вперед руку, в которой держу пакет.
– Вот, в общем. Это тебе.

Я смотрю по сторонам, думая, куда поставить пакет.

Ангел молчит, Егор тоже. Пока я вожусь с пакетом, они смотрят друг на друга, потом Ангел перемещает взгляд на меня, и хоть я не вижу в данный момент его лицо, так как стою боком, кладя пакет на стул, я чувствую на себе его глаза. Затем я возвращаюсь на то место, где изначально стояла.

– Зачем вы пришли?
– спрашивает Ангел.

Какой глупый вопрос.

– К тебе, - отвечаю я робко.

Губы Ангела искривляются в незнакомой жесткой ухмылке.

– Я не звал вас, - холодно бросает он.
– Я не хотел, чтобы вы приходили. Вы нежеланные гости.

Его слова для меня не хуже пощечины. Во мне вспыхивает обида, но я подавляю ее, так как понимаю, что на самом деле Ангел так не думает, и он не хочет, чтобы мы уходили. Ему просто больно, но, к сожалению, вместо того, чтобы поделиться этой болью с нами, он прячет ее в себе.

– Ангел, - шепчу я.

Он плотно сжимает губы, и его скулы напрягаются. А глаза… они становятся такими холодными и злыми, что мне становится не по себе.

– Уходите, - отчеканивает он.
– Я не хочу вас видеть, ясно?

– Но…

Ангел не дает мне сказать, пресекая:

– Разве вы не поняли еще, что все кончено? Дружбы больше нет. Меня больше нет. И вас для меня тоже не существует. Так что уходите, - он вжимается в кресло и продолжает сверлить меня сердитым взглядом.