Ехали медведи…
Шрифт:
Борис отлично понимал, о каких чувствах говорил этот человек. Всем жителям Республики было так отвратительно осознавать, что из-за шайки безмозглых кретинов с компотом из ненависти, упрямства и безрассудства в головах они должны были страдать и терпеть лишения на своей же земле – на земле, которую им день за днём приходилось отвоёвывать у своих бесчисленных врагов. Если бы не Громов, если бы не сильный и бескомпромиссный президент, готовый отдать свою жизнь за каждого гражданина, вся необъятная территория Грисеи уже давно лежала бы в руинах, а выжившие люди были бы рабами этих неосадистов. И ведущий – он знал, что чувствует сейчас каждый житель страны, и он облекал их общие чувства в слова, такие правильные и такие нужные для всех. Странно, что враг не понимает эти простые истины. Зло обречено на поражение, справедливость во что бы то ни стало восторжествует, и победа будет за нами. Об этом говорили все вокруг, а все никогда не ошибаются, и поэтому это было, вне всяких сомнений, единственной правдой, которая только может существовать на этой земле.
После аналитической программы Катюша, наконец, объявила перерыв для общения.
«Внимание! Время для отправки и получения сообщений. Вы можете отправить до десяти сообщений гражданам Республики в течение следующих тридцати минут, но не более одного сообщения на один внутренний номер. Сообщения, отправленные вне отведённого периода, а также содержащие не прошедшую цензуру информацию, будут уничтожены».
– Катюша, найди в памяти внутренний номер Геннадия Петренко!
– Найдена одна запись.
– Отправь сообщение на этот внутренний номер. Начало записи: Уважаемый товарищ полковник! Старший сержант Борис Арсеньев на место постоянной дислокации прибыл. Благодарю вас за отправленный денежный перевод и обязуюсь вернуть всю сумму при первой же возможности. Остаюсь всегда доступным для связи. Преданный гражданин Республики Грисея, Борис Арсеньев. Конец сообщения.
Борис подумал, что его послание может показаться полковнику слишком сухим, а уж тем более учитывая ту огромную сумму, которую он перевёл ему, но переписывать было уже лень, и он решил послать всё как есть. Он даже представил себе, как Петренко вечером после тяжелого дня садится к транслятору и усмехается себе в усы, прослушивая сообщение от своего бывшего подопечного. Борис тоже улыбнулся, но ему вдруг стало как-то грустно. Кто бы мог подумать, что он так быстро соскучится и по армейской рутине, и по сослуживцам, и по своему командиру. Но это чувство было даже приятным – они были там, он – здесь, и каждый был на своём месте, в соответствии с заведённым порядком и по инструкциям от вышестоящих органов.
– Загрузка сообщения… – ответила Катюша, – Проверка цензурой займёт шестьдесят секунд. Начинаю обратный отсчёт. Пятьдесят девять…
Слушая обратный отсчёт Катюши, Борис вдруг почувствовал какое-то внутреннее тепло, как будто жизнь неожиданно погладила его по голове невидимой, но уверенной рукой. «Наверное, это и называется «дом», – подумал он. И стены его комнаты, и незатейливая старомодная мебель, и невзрачные обои на окнах, и полковник Петренко, и Юлиана Павловна, и даже ставшая такой родной Катюша… Сознание Бориса уже начало освобождать где-то в своей глубине небольшой уголок для всех этих вещей и людей. Он слегка улыбнулся этому неожиданному, но такому уютному чувству и услышал где-то за границей своих мыслей голос из другой реальности:
– Отправка сообщения невозможна. Адресат не найден. Проверьте внутренний номер и попробуйте снова в следующий интервал.
3
Было около пяти часов вечера, когда Катюша, получив сигнал от приближающихся дронов с продуктовыми наборами, радостно объявила:
«Внимание! Осуществляется доставка продуктов. Всем зарегистрированным в помещении необходимо в течение шестидесяти секунд подойти к точке самообеспечения для получения наборов. Напоминаем о необходимости предварительного прохождения процедуры идентификации личности. Доводим до вашего сведения, что за пропуск процедуры более одного дня предусмотрено наказание вплоть до физического воздействия. Желаем вам приятного аппетита. Пожалуйста, не забывайте о правилах личной гигиены».
Бориса не надо было просить дважды. Он мигом вскочил с дивана, где почти задремал под очередную трансляцию Первого вещательного канала, и резво метнулся на кухню. Соседи каким-то образом опередили его и уже стояли перед окном в утверждённой позе для прохождения идентификации личности – ладони наружу, глаза открыты, ноги на ширине плеч. Через пару минут из-за оконных обоев послышалось деловитое жужжание моторчиков и писк сирены, означающий, что процедура идентификации началась. Борис внезапно подумал, что, если дроны способны считывать биометрические данные сквозь маскировку, то почему вражеское оборудование не может сделать то же самое? «От кого мы прячемся?» – удивился он, но быстро отогнал от себя эту мысль, как не имеющую к данной ситуации никакого отношения.
В качестве вознаграждения за примерное поведение во время идентификации, в окошко самообеспечения вместе с глотком свежего воздуха с улицы пролезли три довольно увесистых пластиковых пакета зелёного цвета.
– Зелёные – это третий, – объяснила Юлиана Павловна, – Вторые наборы идут в жёлтых пакетах, первые – в синих. Вот доставят громовский бесплатный набор ко Дню Освобождения – увидишь. Но ты всё-таки как-нибудь себе первый закажи, там и конфетки, и фруктовый напиток, и салатики бывают. Ты ж молодой, тебе витамины нужны, это мы, старики, скрипим на чём попало. Знаешь, покушать мы с Егор Семёнычем всегда любили. Раньше, в молодости, бывало, и рыбку себе покупали, и колбаску к праздникам. В 33-м, помнится, на его юбилей, такой стол был, ой, мамочки! Я два дня готовила, а потом неделю ещё доедали. Ты такого, наверное, и не видал. Ладно, что это я тут расчувствовалась, открывай пакет, готовить будем. И аккуратнее, помнишь, и пакет, и всю тару сдать потом надо, так что не порви.
Юлиана Павловна быстро включила плиту и стала по-хозяйски греметь старыми, плохо вымытыми кастрюлями. Борис осторожно и не без благоговения надорвал упаковочный скотч и начал выкладывать содержимое набора на стол. В пакете оказалось в точности то, что было в описании на экране: две банки с консервами, хлеб, мешочек с перловкой, пластмассовая бутылочка с бледно-коричневым мутноватым чайным напитком, завёрнутое в прозрачную плёнку серо-розовое месиво, из которого кое-где торчали острые остюги перьев, и небольшой прозрачный кулёк с сушёными фруктами, рассматривать который Борис не стал, боясь увидеть там червей. Завтрак был упакован отдельно вместе с витаминами, а на самом дне пакета лежала пластиковая коробочка с желтоватым жиром. «Так вот ты какой – масляный продукт!» – догадался Борис и подумал, что из всего набора он выглядит наиболее прилично. Он неуверенно взял одну из кастрюль, предложенных ему Юлианой Павловной, и стал задумчиво крутить её в руках. Соседка сочувственно посмотрела на него, а потом забрала кастрюлю, мягко оттеснила его от плиты и принялась объяснять технологию приготовления всех этих кажущихся несъедобными продуктов. Через час еда была готова, и Борис отметил, что с помощью старушки у него получился вполне сносный ужин.
На запах супа из комнаты вышел Егор Семёнович, сменивший свою торжественную белую рубашку на более скромную, клетчатую, с разноцветными заплатками на локтях. Юлиана Павловна суетилась, резала постоянно крошащийся хлеб третьего сорта и раскладывала погнутые алюминиевые ложки возле глубоких тарелок со сколами по краям и нарисованными на бортиках цветочками и петушками.
Ели молча, каждый сосредоточившись на своих мыслях. Старушка то и дело поглядывала на Бориса, тщательно пережёвывая мясной продукт механической обвалки, и наконец решилась заговорить.
– Как на Васеньку-то нашего похож, – всхлипнула она, аккуратно отложив ложку на бортик тарелки, – Год уж скоро будет…
Борис насторожился.
– Васеньку?
– Сынок наш, умер в начале осени ещё. Сорок лет только исполнилось, – пояснила Юлиана Павловна, сгребая со стола морщинистыми пальцами серые крошки хлеба.
– Проклятые террористы, – тихо, но с надрывом проговорил Егор Семёнович.
– Как… как же это произошло? Убили?
– Хуже. Отравили. Капсулой с ядом, – доверительно сообщила Юлиана Павловна, – Заходим мы к нему в комнату, ну в ту, где ты сейчас живёшь, а он лежит, еле дышит, на диване своём («Где я сплю», – мрачно подумал Борис).