Эхнатон

Рудакова Елена

Все упали ниц, и в тонный раз вошёл Аменхотеп, совсем недавно ставший фараоном. Лишь недавно отгремел праздник погребения фараона Небмаатра, которому предшествовало долгое мумифицирование тела правителя в храме Анубиса

на западном берегу реки и постоянные молитвы всем богам во всех храмах, прославляющие деяния усопшего и призванные облегчить ему дорогу в Подземное Царство. Лишь недавно пронесли от храма Анубиса в усыпальницу фараона пышный саркофаг, вокруг которого стенали и заламывали руки жрицы и плакальщицы. Лишь недавно состоялась церемония вручения Амоном регалий власти новому фараону. Церемонией заведовали, разумеется, жрецы Амона, и это не могло не огорчать семью Иуйи. Всё это было лишь недавно, а сегодня побледневший и похудевший от продолжительных и изматываюих ритуалов Аменхотеп должен принимать мемфисского просителя и вникать в его дела.

Новый фараон прошёл по ступеням, ведущим к трону, и сел на золотое кресло, держа в руках символы высшей власти – изогнутый скипетр и символическую плеть.

– Твой жалкий раб приветствует тебя! – сказал припавший к земле градоначальник.

– Я не слышу, – сказал фараон. – Разрешаю подойти к первой ступени.

К трону фараона вело девять ступеней. Никто не имел права

стоять на одной высоте с правителем, но самые приближённые люди – свита, и в их числе Пареннефер – могли стоять на ступенях. Чем выше ступень, на которой стоит человек, тем более он одарён доверием фараона. Пареннефер стоял на третий ступени. Выше всех, на восьмой, стоял только царский архитектор.

То, что фараон предложил градоначальнику Мемфиса только подойти к ступеням, а не подняться хотя бы на одну, было тяжёлым оскорблением для чиновника из рода Иуйи. При отце Аменхотепа все ступени занимали только жрецы, при деде – только военные из семьи Иуйи. Сейчас же такая привилегия досталась «сиротам», как их называли, то есть новым людям фараона из простых семей.

– Говори, – приказал фараон.

– О, наш солнцеокий повелитель, – градоначальник немного приподнялся над полом, чтобы снова шлёпнуться на него грудью, – Не смею я удручать вас ничтожными просьбами ничтожного города, но вынуждает меня нужда! Храмы стоят пустые: в них нет даров и жрецы бугет. Дворцы стоят пустые: вельможи бегут. Дома стоят пустые: горожане бегут. Мазанки стоят пустые: крестьяне бегут. Опустел священный Мемфис без солнечного света фараона, да будет он жив, невредим, здрав!

Конец ознакомительного фрагмента.